В современной теории международных отношений существуют три влиятельных школы – реализм, конструктивизм и либерализм. Реалисты убеждены, что в мировой политике действует закон джунглей и выживает сильнейший (а военная мощь – ключевой инструмент), конструктивисты не вступают в принципиальную полемику с реалистами, но считают, что помимо военной мощи колоссальную роль играют сложившиеся идентичности (кто друг, кто враг), а либеральная школа рассуждает об экономической взаимозависимости, глобализующемся мире и до сих пор пытается доказывать, что военный фактор теряет свою значимость.
Здесь важно сделать оговорку. Политологи-международники и историки часто спорят друг с другом. Историки критикуют политологов за попытку вписать уникальные события в контекст универсальных теорий, политологи считают, что историки не видят леса за деревьями. Данный текст написан политологом-международником, а не историком. Это дает возможность посмотреть на события времен основания Российской империи под иным углом, но и накладывает некоторые ограничения.
Петр Первый, конечно же, был реалистом до мозга костей, хотя сам себя он, понятное дело, так не называл и называть не мог – до появления первых работ в этом направлении оставалось более 200 лет. Однако вся его политика, по сути, была подчинена логике геополитического выживания вверенной ему страны – и для достижения этой цели он был готов применить любые средства.
К началу Северной войны Швеция была претендентом на региональную гегемонию – получив полный контроль над Балтикой, она в теории могла бы претендовать на статус конкурента Великобритании. Победа России навсегда закрыла Стокгольму дорогу в большую геополитику – с этого момента Швеция стала постепенно терять свой вес, в то время как Россия стала новым членом клуба великих держав. Само по себе это уже впечатляет – государства редко меняют свой статус за счет одной выигранной войны, обычно это долгий процесс, но в той ситуации победа России была настолько убедительна, что ни у кого не было сомнений – появился новый амбициозный игрок.
Чтобы укрепить внешнеполитический статус страны, Петр Первый активно использовал геополитический инструментарий, позже подробно описанный учеными-реалистами, а именно – внутреннее балансирование (internal balancing), стратегию bait and bleed (втягивание соперничающих государств в затяжную войну на истощение друг против друга), стратегию поддержки прокси-сил (bloodletting – дословно «кровопускание») и даже не гнушался открытого шантажа. При этом политическая практика продемонстрировала Петру, что стратегия внешнего балансирования (external balancing), то есть, проще говоря, заключение союзов – работает для России не лучшим образом.
Международники используют термин «балансирование», чтобы показать, что государства стремятся создать друг другу «противовесы» – или усиливаясь самостоятельно, или находя могущественных друзей.
Главной стратегией Петра Первого было внутреннее балансирование – то есть наращивание сил самого государства (армия, флот, наука, экономика) с минимальной опорой на внешний мир.
Думаю, нет смысла перечислять все проведенные им реформы, но стоит отметить, что наращивание сил происходило на фоне постоянной шведской угрозы.
Дошедшие до нас и верифицированные историками высказывания Петра Алексеевича недвусмысленно указывают, что он считал развитую армию и флот единственными гарантами безопасности России и полагал, что деградация военного дела стала основной причиной падения Византии несколькими столетиями ранее.
К примеру, заключая Ништадтский мир со Швецией, закрепляющий новую геополитическую конфигурацию, царь отметил, что даже сейчас «не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами не сталось, как с монархиею Греческою».
Схожие мысли он высказывал в письмах, в том числе своему сыну – он писал, что Византия пала от того, что ее подданные «оружие оставили».
Несмотря на явное предпочтение «внутреннему балансированию», Петр, однако, не гнушался и других геополитических инструментов, позволяя противникам истекать кровью и используя (с переменным успехом) прокси-силы.
Нанеся России ряд чувствительных поражений в начале конфликта, Швеция переключилась на Данию и Польшу – и Петр Первый не стал вмешиваться, а предпочел копить силы, позволяя другим европейским государям стачивать клыки друг о друга.
- Как Северный флот стал важнейшей военно-морской опорой России
- Чем СВО похожа на Северную войну
- Значение Балтфлота возвращается к временам Петра Первого
Современные политологи сказали бы, что Россия использовала стратегию bait and bleed (дословно – «замани и позволь истекать кровью») – то есть втравила могущественного противника в конфликт с третьей стороной. Но правда в том, что Петр, насколько мы можем судить, сам никого не стравливал, а просто грамотно воспользовался просчетом шведского монарха и предоставленной ему стратегической паузой.
Также Россия в тот момент начала активнее прибегать к поддержке прокси-сил, однако не всегда это происходило успешно – к примеру, молдавский господарь Дмитрий Кантемир рассматривался как типичный антитурецкий прокси. Однако в итоге он был вынужден бежать в Россию, где стал основателем могущественного аристократического рода ученых, просветителей и поэтов. России удалось включить Молдавию в свой периметр безопасности только в 1774 году.
Более успешным можно признать использование как прокси-сил казаков – они совершали набеги на владения геополитических противников России, но не имели никакого отношения к российскому правительству и действовали исключительно на свое усмотрение.
Ключевые итоги правления Петра Первого можно перечислять достаточно долго, да это и не выдержка из учебника по истории.
Самый очевидный – именно при Петре Россия безусловно обрела статус великой державы и сокрушила другого претендента на эту роль.
Но в сегодняшнем контексте не менее актуально прозвучит и вот что: именно при Петре продолжилась консолидация власти России над украинскими территориями. Открытое предательство Мазепы продемонстрировало императору, что с автономией Левобережья необходимо заканчивать, и именно при нем был взят курс на дальнейшую консолидацию политического контроля над этим регионом. Плохо контролируемая территория была стратегической уязвимостью новой империи (особенно в свете возможности появления «нового Мазепы») и ликвидация политической автономии была единственно верным решением.
Кажется, в XXI веке ситуация поменялась не сильно.
