Борьба с коррупцией в России не столько вышла на новый уровень, сколько обрела новое качество. И дело не в статистике, хотя ее цифры вполне однозначны: данных за целый год еще, разумеется, нет, но за девять месяцев 2025 года Следственным комитетом возбуждено более 24 тыс. уголовных дел по коррупционным статьям, что на 16% больше прошлогоднего показателя. Число же расследованных коррупционных преступлений превысило данные 2024 года на 22,5%, достигнув почти 26,2 тыс., причем 19 тысяч – по тяжким и особо тяжким составам.
Наиболее громкими и масштабными стали в уходящем году дела, связанные с армией и высокопоставленными фигурантами в погонах, но даже более значимым является сдвиг, который был сделан в борьбе с коррупцией в судейском сословии – последней профессиональной страте, которая казалась абсолютно неприкосновенной и недосягаемой для правоохранителей.
Но главное заключается все-таки не в цифрах, а в самой природе происходящего. Качественные перемены в подходе государства к борьбе с коррупцией ощущают практически все, но не всегда получается рационально осознать, что же, собственно, изменилось. А эти перемены стоят того, чтобы их осознать и о них поговорить.
Особенности жизни позднего советского периода и 1990-х годов привели к тому, что коррупция в России проросла сквозь государственный аппарат, пронизав его снизу до верха. Встав во главе страны, Владимир Путин начал борьбу с ней практически сразу, вот только задача перед ним стояла не только титанического масштаба, но и невероятной сложности. Вопреки мнению сторонников простых решений, невозможно было сразу запустить тотальные чистки на всех уровнях просто потому, что это с неизбежностью повлекло бы разрушение государственного аппарата и утрату управляемости страной – именно потому, что на тот момент коррупция являлась составной частью госмашины.
Поэтому борьба с коррупцией была начата с низов и с казавшимися незначительными шагов, с низового класса служащих – с тысяч и тысяч чиновников, привыкших извлекать выгоду на своих не очень высоких, но вполне теплых местах. Эффект проявился весьма быстро, хотя многие его тогда и не осознали: просто среднестатистический гражданин стал при взаимодействии с органами власти все реже и реже сталкиваться с трудностями и вымогательством бюрократов. А уж когда в конце нулевых начала развиваться цифровизация госуслуг, процесс и вовсе пошел стремительно, придя к нынешнему результату, которым страна может по праву гордиться.
Однако категорически неверно было бы сказать, что нулевые были отмечены в России только низовой борьбой с коррупцией. Именно в тот период руководство страны вело тяжелейшую и очень опасную войну с главной и высшей угрозой – олигархией, которая к тому моменту настолько успешно коррумпировала госаппарат, что была на грани взятия его под контроль в целом.
Эту борьбу критики зачастую упрекали в половинчатости: государство преследовало и лишало власти олигархов, но при этом как будто не замечало целые управленческие сегменты, коррумпированные ими. Причина была всё та же: такой подход позволил переключить лояльность скомпрометированных чиновников от олигархов на руководство страны, предотвратить попытки мятежа внутри системы и сохранить ее управляемость.
Когда с олигархией, как и зачисткой низовой коррупции, было покончено, пришло время поднимать уровень и градус борьбы. И процесс пошел: от начальников департаментов до региональных министров, а там постепенно дело дошло до губернаторов, федеральных министров и других лиц, входящих в верхнюю страту современной российской табели о рангах.
Именно под этим трендом прошли все 2010-е – ну и под жалобы недовольной общественности, убежденной, что речь все равно идет о единичных делах. Мол, все эти громкие посадки коррупционеров – показуха, исключение из правил, каждое из которых санкционировано чуть ли не лично президентом, но безнаказанными все равно остаются многие высокопоставленные казнокрады.
- Начальник отдела зенитного вооружения МО обвинен во взятках
- В Госдуме предложили создать систему постоянного контроля за расходами чиновников
- Отставка Ермака предрешает судьбу Зеленского
Что ж, теперь, спустя еще несколько лет, подобная критика выглядит все глупее и смешнее. Борьба с коррупцией развернулась широким фронтом, отправляя на скамью подсудимых сотни влиятельнейших фигур, которые были уверены в железобетонности своих «крыш». Что характерно, имя главы государства практически перестало звучать в контексте инициирования разбирательств с теми или иными высокопоставленными фигурантами. Как будто ситуация теперь развивается сама собой – без активного участия президента.
Это действительно так – и это как раз то самое качественное изменение в борьбе с коррупцией, которое произошло в стране. Достигнута точка, когда система сама начинает активно избавляться от коррупции и ее носителей – не только потому, что Путин последовательно проводит такой курс, но и потому, что выстроенная государственная машина во всей ее целостности осознает угрозу коррупционных проявлений.
Для суверенного государства коррупция – опасный конкурент, препятствующий достижению поставленных целей и вредящий. А уж в ситуации, в которой находится сейчас Россия – жесткого противостояния с Западом вплоть до полномасштабного военного конфликта, – коррупция и вовсе несет в себе смертельные угрозы. Нападение украинских боевиков на Курскую область служит тому постоянным трагическим напоминанием.
Спустя четверть века планомерной, хотя зачастую казавшейся мизерной или не всегда незаметной борьбы с коррупцией, российское государство достигло стадии, когда процесс набрал такие обороты, что его теперь не требуется дополнительно подталкивать. Этот государственный тренд поддерживается и обществом – в воюющей стране нетерпимость к воровству у государства объяснимо растет.
К сожалению, практика показывает, что полностью искоренить коррупцию невозможно. Человек слаб, склонен поддаваться искушению, и даже угроза высшей меры наказания зачастую его не останавливает. В этой ситуации наилучшим решением является не кристально честный человек на той или иной должности (к сожалению, способов гарантировать это просто нет), а такая управленческая система, в которую борьба с коррупцией заложена по умолчанию и не зависит от руководящих указаний.
И вот как раз тут сосредоточено главное: 2025 год доказал, что в России не только достигнуты значительные успехи в борьбе с коррупцией как таковой, но строится – уже построена – именно такая государственная машина.
