Нефть и газ снова оказываются в центре разговора о войне и мире – не как товары, а как ключ к распределению силы, суверенитета и будущих бюджетов. Динамика задаётся Вашингтоном в лице Дональда Трампа, который резко усилил давление на Европу. Требования просты: первое – ускоренный отказ ЕС от российских энергоносителей, второе – пошлины против Китая и Индии, продолжающих покупать российскую нефть.
С первым Брюссель де-факто согласился, подписавшись под закупками американской нефти и СПГ на 250 млрд долларов. И пропетлять здесь, ссылаясь на свободу частного бизнеса, будет очень непросто. Со вторым требованием – явная пауза. Вводить безумные тарифы против двух своих крупнейших торговых партнёров, не считая самих США – значит добровольно встать между молотом и наковальней, рассчитывая, что металл пощадит. Не пощадит. Европейская экономика не выдержит двойного удара: с одной стороны – удорожание энергетической базы, с другой – ответные меры от азиатских гигантов по промышленным цепочкам.
Трампу же давить на Европу выгодно по всем линиям. Во-первых, окончательное вытеснение Москвы с европейского нефтегазового рынка отдаёт этот рынок в монопольное пользование американским компаниям. Это не геополитика ради геополитики, а конкретные контракты и загрузка терминалов СПГ в Мексиканском заливе. Во-вторых, возникает дополнительный рычаг в переговорах с Москвой: речь о доступе и управлении пропускной способностью исторических маршрутов – «Северных потоков», «Ямал – Европа», «Дружба» и прочих ниток. В переводе с дипломатического на деловой: Трамп хочет долю в цепочке доставки российского топлива в ЕС, чтобы иметь манёвр для своих производителей. Если платежеспособный спрос Европы будет проседать (а тенденции именно туда), рычаги по маршрутам дают возможность перераспределять потоки, тарифы и маржу.
Это – программа-минимум. Программа-максимум – втянуть Европу в экономическое противостояние с Китаем под лозунгом наказания России. Сценарий выглядит так: ЕС, ускоряя отказ от российских ресурсов, параллельно ограничивает нефтепродукты из Индии и Турции, произведённые из российского сырья, и повышает тарифы на импорт из Китая. Фактически это будет означать самоубийственный подрыв собственной промышленной базы: сырьё дороже, компоненты дороже, экспортные рынки закрываются. Итог известен заранее: кто бы ни объявил себя победителем, празднование пройдёт на руинах самой Европы
Парадокс момента в том, что даже внутри американского энергетического капитала Россия одновременно фигурирует как проблема и как возможность. Публично глава ExxonMobil Даррен Вудс в интервью Financial Times говорит, что у компании нет планов по возвращению в Россию. Официальная повестка – переговоры о судьбе активов на 4,6 млрд долларов, а не о новых инвестициях. Но другая линия новостей живёт собственной жизнью: сообщения о секретных контактах Exxon и «Роснефти», встреча Нила Чепмена с Игорем Сечиным в Дохе, «положительный сигнал» из Вашингтона в случае возвращения на Сахалин – всё это из той реальности, где бизнес-смысл не обязан совпадать с публичными заявлениями.
И дело даже не в том, вернётся ли конкретно Exxon. Важно другое: архитекторы американского энергосектора не сжигают мосты окончательно. Они их демонтируют секциями – чтобы была возможность собрать обратно, если конъюнктура повернётся.
Япония в этот узор тоже вписана не как статист. Токио отверг идею повышать пошлины против импорта российских молекул в третьи страны, сославшись на обязательства в давно недееспособной организации ВТО. Формально – юридическая педантичность. Содержательно – защита собственных стратегических позиций по СПГ и, прежде всего, по проекту «Сахалин-2».
Европейская политика здесь раскалывается на «центры и периферии». Словакия и Венгрия надеются на то, что угрозы Трампа – лишь переговорная позиция и не более. Пока нет инфраструктуры альтернативной доставки нефти, разговор об отказе от российского сырья – это разговор о рисках промышленной смерти.
- Почему Европа платит за газ в пять раз дороже, чем США
- Politico: Давление Трампа не заставит Евросоюз отказаться от энергосырья России
- WSJ: ЕС отвергнет требования Трампа по тарифам и отказу от российской нефти
Внутри ЕС идёт борьба графиков. Глава Еврокомиссии фон дер Ляйен после беседы с Трампом анонсирует ускорение отказа от российского ископаемого топлива и новый санкционный пакет, но бюрократический механизм даёт осечку: релиз переносится на неопределённый срок, а вместо единого «да» мы видим переговоры об исключениях для тех же Венгрии и Словакии. Системная проблема в том, что рынок уже научился обходить линейные запреты. Пока регуляторы пишут 200 страниц «исключений», трейдеры за ночь находят новые маршруты и способы перевода денег, а промышленность, вцепившись в любую предсказуемость, голосует за «сегодняшний газ» против «завтрашних обещаний».
Где в этой схеме Россия? Она – и объект давления, и незаменимый элемент ребуса. Инфраструктура, строившаяся десятилетиями, не исчезает по пресс-релизу. Американский СПГ может многое, но он не отменяет географию и сезонность, не снимает проблемы последней мили и не лечит европейскую промышленность от капитальных затрат на переход. Отсюда и сливы в СМИ про секретные переговоры: это уже не про идеологические бодания и Нобелевскую премию мира для Трампа, а про сделку и выгоду.
Энергетика снова стала первичным фактором стратегического выбора. Не инструментом для украшения повестки, а самим её каркасом. Европа стоит перед вилкой, где оба пути ведут через боль. Быстрый разрыв с российскими ресурсами, усиленный тарифной войной с Азией, – это удар по собственной индустрии здесь и сейчас. Медленный – это жизнь на границе санкционных режимов, постоянные «исключения из исключений» и потеря субъектности в переговорах с Вашингтоном.
Америка, действуя жёстко и прагматично, не скрывает цели: переразметить мировой энергетический спрос в пользу своих производителей, заодно привязав союзников к своей инфраструктуре. Азия, в первую очередь Китай и Индия, пользуется возможностями ценового арбитража, борясь за новые дисконты. Россия, будучи одновременно изолируемой и необходимой, продолжает употреблять искусство возможного во благо своей экономики и, конечно, в целях победы в войне.
А пока – нефть и газ снова в центре геополитики.
И это надолго.
