Американская энергетическая политика прямо сейчас переламывает логику «мирного трека». Последние заявления Вашингтона дают понять: конкуренция США и России за рынки нефти и газа выведена за скобки любых переговорных сюжетов вокруг или около Украины. Это уже не соперничество коммерческих стратегий, а целенаправленная архитектура вытеснения российского экспорта из ключевых регионов сбыта – от Европы до Индостана. И это задает совершенно иной масштаб рисков и последствий.
Министр энергетики США Кристофер Райт заявил прямо: к 1 января 2027 года европейский рынок будет «обнулен» по российскому газу – с полной заменой на американские энергоресурсы. Министр торговли Говард Лютник добавляет индийский вектор: урегулирование торговых разногласий Вашингтона с Нью-Дели увязывается с прекращением закупок российской нефти. То есть, фактически, выдвигается бинарное требование двум крупнейшим потребительским площадкам вне Китая: либо «минус Россия» в энергетическом балансе, либо минус преференции и доступ к американскому рынку. Это язык переформатирования мирового энергорынка.
Почему это важно? Потому что российский экспорт нефти и газа – не просто статья платежного баланса, а фундамент стратегической устойчивости экономики. И если европейский сегмент упорядоченно замещается американским СПГ и нефтью, а восточный периметр дополняется давлением на Индию, то речь идет уже не о вежливом перераспределении потоков, а о попытке нанести структурный удар по российской экспортной модели. В таких координатах ожидать снятия санкций с российских нефтегазовых компаний не приходится: наоборот, коридор для ослабления ограничений сужается, а значит, любое намечающееся потепление в отношениях между Москвой и Вашингтоном оказывается под вопросом – независимо от переключений дипломатической риторики.
Дальше – развилка. Возможных сценария два, и оба объяснимы логикой сырьевого цикла и политической экономии США.
Сценарий первый: курс на эскалацию давления через доходы от экспорта. Американская энергетика подходит к новой ступени предложения. Уже с 2026 года ожидается очередной волновой прирост мощностей по сжиженному газу – это миллионы тонн СПГ, которым нужны долгосрочные рынки. Любое смягчение ограничений против «Арктик СПГ» НОВАТЭКа и проектов «Газпрома» противоречит интересам американских поставщиков, которые видят в России раздражающего конкурента. И это не только газ. Пока мировая цена держится в коридоре, при котором добыча сланцевых углеводородов в США остается маржинальной, нефтяники будут наращивать экспорт. Отсюда и стратегия «беднеющей, но лояльной» Европы: при ограниченных альтернативах она неизбежно переплачивает за безопасность поставок, формируя «премию за надежность» к сегментированному мировому рынку. Так строится рынок силы: заблокировать конкурента, обеспечить себе ценовую премию, монетизировать инфраструктурное окно 2026–2028 годов.
Сюда же ложится индийская линия. Нью-Дели – крупнейший по темпам прироста объемов потребитель жидких энергоносителей в Евразии, гигант переработки, покупающий сырье «по цене кризиса», а продающий продукты «по рынку». Убери российскую нефть из этого уравнения – и американские баррели получают больше места в индийских НПЗ и экспортных цепочках нефтепродуктов.
Сценарий второй: жесткий торг ради сделки «с позиции силы». Классический стиль переговоров Трампа – сначала максимизировать давление, затем предлагать рамку компромисса. В энергетике такой рычаг – это вытеснение с европейского газового рынка и срыв темпов по СПГ-проектам в России. Дальше – постановка вопроса о «газовой ОПЕК»: мол, обсуждать координацию или деэскалацию можно, но только после того, как рыночная позиция России объективно ослабнет. Недавний удар Израиля по Катару – третьему участнику потенциальной «газовой ОПЕК» – и реакция на него США может быть событием из той же оперы: Доху еще теснее привязывают к Вашингтону.
Интересная деталь – замолкшие разговоры о судьбе «Северных потоков». Их отсутствие в публичной повестке – индикатор: точки компромисса в этой части не просматриваются, значит, торг еще идет, а «цену входа» Вашингтон продолжает поднимать.
Что это значит для России? Прежде всего – что игра в «сближение при блокаде энергетического экспорта» не состоится. Энергорынок – ядро стратегической безопасности, и он не бывает приложением к другим сюжетам. Значит, развилка проста: либо сделка (если она вообще возможна) на условиях, где энергетика – предмет взаимных уступок, либо новая эскалация. И под такую развилку Москве нужна собственная контригра вне «мирного трека» – не реактивная, а проактивная.
Контуры контригры видны. Диверсификация спроса. Углубление связки с азиатскими потребителями – не только Китай, но и Юго-Восточная Азия, Ближний Восток, Африка. Это длинные кредитные линии под инфраструктуру, кросс-инвестиции, взаимные доли в проектах переработки и генерации. В отсутствие Европы «пакетные сделки» становятся нормой: сырье в обмен на капитальные вложения, технологии утилизации и локализацию.
- США поставили сделку с Индией в зависимость от закупок российской нефти
- США завили о согласии Европы полностью отказаться от газа из России
- WSJ: ЕС отвергнет требования Трампа по тарифам и отказу от российской нефти
Газ как конечный продукт и как промежуточный. Экспорт электроэнергии, химии, удобрений, СПГ малой и средней тоннажности, ГПЗ, углубленная переработка конденсата – это способы превращать «санкционируемый молекулярный поток» в менее санкционную продукцию. Все это снижает уязвимость к вторичным ограничениям. Чем сложнее для противника «точка давления», тем дороже обходится усилие.
При всех попытках ослабления напряжённости российско-американских отношений, в энергетике США России точно не друг. Если Вашингтон продолжит поднимать планку требований – от «нулевого газа» в Европе к «минус нефть» в Индии – то любая переговорная пауза без энергетических уступок с их стороны превращается в технологическую ловушку: время работает на ввод американских мощностей и на закрепление европейской зависимости от СПГ. Значит, российская позиция должна быть синхронизирована с календарем: ускорение восточных маршрутов, консолидация проектов переработки, акцент на те цепочки стоимости, где санкционный контроль объективно слабее, – все это критично до 2026–2027 годов, а не после.
Можно ли повернуть? Теоретически да: если в США возобладает подход сделки, а не конкуренции без правил, энергетика неизбежно окажется в пакете взаимных уступок. Практически же текущие заявления и действия рисуют иную картину: структурная торговая война в энергетике уже идет, и остановить ее одноразовым политическим решением трудно. Поэтому рассчитывать на «автоматическое смягчение» санкций российскому ТЭКу не стоит. Ровно наоборот: базовый сценарий – ужесточение конкуренции, сегментация рынка, рост транзакционных издержек и попытка запереть российский экспорт в узких коридорах.
Мировая энергетическая игра сменила жанр. А значит, Москве предстоит не просто «выдержать паузу», а навязать собственный темп.
