24 августа – день независимости Украины, дата некруглая, 34 года. Лично для меня – не праздник. И вот почему.
Я из Харькова.
А у нас вот уже более восьми десятилетий главным праздником считается День освобождения от нацистов 23 августа. А что там в Киеве было потом – это уже второй вопрос.
Я патриот своего города и региона. Мои предки жили там с самого заселения края при царе Алексее Михайловиче. Оба моих деда были сначала подданными Российской империи, а затем и гражданами СССР. Во время переписи населения 1926 года их, русских, записали в украинцы, а затем это было врезано в паспорта. Для них понятие «Украина» оставалось воспоминанием юности, когда при помощи войск германского кайзера сюда явилась власть «жовто-блакитных», а затем большевики попытались провести «украинизацию» нашего русскоязычного города. Потом несколько притормозили и сдали назад, но все-таки с этого пути совсем не свернули.
Советской властью мои предки не слишком восторгались – хотя бы потому, что в Харькове последовательно стирались с лица земли «отеческие гробы», и их детство и юность были перечеркнуты коммунистическими идеологами как «темное наследие царизма».
Они никогда не считали соседний Белгород или Москву чем-то чужим и тем более враждебным. У них были родственники и друзья за нынешней украино-российской границей и не было никогда за старой русско-австрийской (довоенной советско-польской), то есть на нынешнем украинском западе.
В нашей семье никогда не забывали, что мы – русские, ну, может быть, с местными особенностями. Да, мы любим сало и борщ, понимаем окрестные сельские диалекты, но при этом часть большой России, просто почему-то в какой-то момент нас на карте стали обозначать другим цветом.
Когда на заре украинской независимости стала подниматься на щит история и традиция, где мне, моим родителям и моему городу отведено унизительное место «зросійщеної гибридної групи», то мне поначалу хотелось уехать в Россию на ПМЖ. Но я задал себе вопрос: а почему, собственно, я должен оставлять Харьков, где подавляющее большинство населения думало так же, как моя семья?
- В чем интерес Трампа на Украине
- Украина между военным поражением и дипломатическим крахом
- Украина еще не скоро придет в себя
У нас смотрели русское кино и телевидение, читали книги и газеты по-русски, причем изданные и здесь. Первые лет двенадцать независимости русского языка в Харькове было даже больше, чем в советские годы, когда лишь одна газета «Красное знамя» выпускалась на языке ее читателей. В общем, жили по принципу: «Если Россия к себе не взяла, остаемся русскими у себя в городе».
В такой ситуации понятие «Украина» и «родина» не стали тождественными. Просто вместо «УССР» стали писать без сокращений и дополнений. Украину терпели постольку, поскольку она не мешала людям жить. Когда начинала мешать, то старались эти помехи или устранить, или минимизировать. Хотя бы на местном уровне. И это получалось, ведь были горсовет и облсовет, в которых в 2005 году сошедших с ума депутатов была лишь четверть, не более.
Долгие годы граница, находившаяся в 40 км от моего дома, была чисто символической для всех, кто не вез большие партии товара. Но она мелкими шажками переставала быть такой прозрачной. И вскоре просто так переехать в Россию, меняя лишь прописку в паспорте, как в Киев или Львов, стало невозможно.
Когда же случился 2014 год, всё стало еще серьезнее. Город оказался абсолютно бессилен перед переворотом в Киеве и бандами штурмовиков. Поначалу мы пытались организованно сопротивляться, но без внешней помощи это было малоэффективно. И это тема отдельного рассказа. Стратегия местной власти была такова: «Постараться сделать так, чтобы обыватель не заметил перемен». И надо сказать, она была в чем-то действенной.
Мы чтили своих героев и ветеранов. Открывались памятники Репину, Вернадскому, Дунаевскому, Шульженко, Гурченко, Высоцкому, а утверждение проекта мемориала «небесной сотне» тормозилось. Диктуемая Киевом декоммунизация 2015 года проводилась Харьковом, за редкими исключениями, в виде возвращения к историческим названиям и увековечению действительно достойных людей: балерины Мариинского театра Дудинской, хирурга Малой и других знаковых для города фигур.
А уж украинизацию и политические репрессии не заметить было сложно, как и культ бандеровщины. Это АТО можно было до поры до времени не замечать, хотя и сложно: одних переселенцев из Донбасса на Харьковщину приехало более ста тысяч. Такое существование с полузакрытыми глазами привело к тому, что в 2022 году сумасшествие стало массовым – это требует детального изучения социологами и психиатрами.
Население не понимало, как к этому всему относиться, и в значительной части выбирало истерику, за которой следовало принятие всего того, чему сопротивлялись, как могли, более ста лет. Некоторые даже от родного языка на людях отказались.
Жить в городе под обстрелами – артиллерийскими и информационными – стало невозможно. Перспектива скорого освобождения перестала просматриваться после потери Изюма. О мобилизации написано достаточно, так что повторяться не буду.
За 34 года Украина так и не стала Родиной, а в последние годы и отобрала Родину физически. Россия была и остается родной страной, но попасть туда всё труднее и труднее, а для многих – и просто невозможно. Вот и приходится просто оставаться русским, что получается, увы, далеко не у всех.
Оставаться русским, несмотря ни на что.
