Может ли герой – олицетворение породившей его эпохи – безболезненно переступить в новый век, обманув судьбу, природу и время? И что весомее – идентичность, любовь или вечная жизнь с неизбежным одиночеством – исследует Егор Михалков-Кончаловский в своем новом фильме «Авиатор», снятом по роману Евгения Водолазкина.
Группа учёных во главе с профессором молекулярной биологии Константином Гейгером (Константин Хабенский) стоит на пороге важнейшего открытия, которое изменит мир. На Соловецких островах, где в 1920-е годы проводились опыты по криоконсервации людей, исследователи находят спрятанную в пещерах лабораторию с 13 замороженными телами. Жизнь обнаруживают лишь в одном – в Иннокентии Платонове (Александр Горбатов), авиаконструкторе, заставшем дореволюционную Россию, приход большевиков и лагерный ад. Ему предстоит очнуться от векового сна в слепящем белом свете нанотехнологичной капсулы – в будущем, которое кажется чужим и враждебным. Но главное испытание не в стеклянной клетке, а в его памяти.
Память – это дар и проклятие. Все, кого он любил и ненавидел, давно умерли. Он не может обнять родных, попрощаться или раскаяться. Оказавшись в заключении, Платонов был навсегда разлучен с семьей и возлюбленной Анастасией. В родной Петербург он вернётся лишь спустя столетие, чтобы встретить… её точную копию. Настю (Дарья Кукарских), жену доктора Гейгера.
Экранизация вышедшего в 2016 году романа Евгения Водолазкина переносит основной сюжет из 1999-го в 2026-й – время вроде бы близкое, но на экране кажущееся далёким. Парадокс в том, что для сегодняшнего российского зрителя – в особенности петербуржца – атмосфера 1990-х, несмотря на ощутимую дистанцию, роднее и уютнее цифровизированного мира будущего – уже, впрочем, наступившего. Об этом свидетельствует и непреходящий культ Балабанова, и неустанное возвращение отечественных сериалов к одному из самых эстетизированных в русской культуре десятилетий. Кажется, что и в романе 1990-е несут смыслообразующую функцию. Помимо того, что Платонов, как любит повторять автор, – «ровесник века», одна из последних связующих нитей с историей, 1990-е – ещё и время активного, прежде всего художественного, осмысления советских репрессий.
В контексте книги Водолазкина, где треть повествования посвящена соловецким воспоминаниям героя, выбор хронологических рамок выглядит более чем закономерным: Платонов появляется в нужное время, чтобы передать не историческую память, но личный опыт, и вместе с угасанием эпохи иссякает сам.
Для кинематографистов, стремившихся подчеркнуть контраст между эпохами, задача стояла нелегкая: не просто показать Петербург и его окрестности в разных таймлайнах, но передать современный мир взглядом пришельца. Оживленное движение центра сбивает Платонова с ног, и лишь в памятных местах прошлой жизни – на берегу Финского залива, где запускал воздушных змеев с братом Севой, на Елагином острове, где назначал свидания Анастасии, – герой обретает опору. Здесь времена наслаиваются друг на друга, застывая «между прошлым и будущим».
Со сменой временной оптики сдвигаются и акценты. На передний план выходит образ Доктора Гейгера, раскрывающийся в том числе и благодаря новому герою. Виктор Желтков (Евгений Стычкин) – ни в чём себе не отказывающий миллиардер, одержимый идеей бессмертия. Поиск замороженных на Соловках заключённых, их последующая разморозка и реабилитация Платонова – всё это проводимый под грифом секретности проект Желткова, мечтающего заполучить заветную формулу правильной криоконсервации. Только в сосудах Платонова был тот самый раствор, что позволил выжить во льду, и теперь герой должен вспомнить его формулу. Цена вопроса – победа над смертью.
- Захарова заявила о необходимости сохранить «единый киноязык» в СНГ
- Стартовала программа «#СВОеКИНО» в академии «Меганом»
- Кинодеятелям не хватает любви
Стремление к вечной жизни перестало быть утопией и превратилось в глобальную индустрию, где крионика, нейротехнологии и искусственный интеллект соседствуют с религиозной верой в возможность сохранить сознание вне биологического тела. Болезнь убивает Желткова, и он уверен: в будущем, где он окажется, лекарство уже изобретут. Но в мире «Авиатора», помимо науки, есть ещё и Божий промысел. Попытка перешагнуть свою судьбу, пойти против законов созданной Всевышним природы обрекает если не на гибель, то на томительное одиночество. Однако каждый герой этого произведения – человек породившей его эпохи и, по мнению Водолазкина, а впоследствии и Кончаловского, заслуживает как минимум снисхождения.
Сможет ли человек из прошлого, хранящий в себе боль и любовь ушедшей эпохи, найти своё место в холодном, цифровом мире будущего? Или его судьба – стать разменной монетой в игре сильных мира сего? «Авиатор» – это не просто экранизация. Это мощное кинематографическое путешествие на стыке эпох, где судьба одного человека становится точкой пересечения прошлого, настоящего и будущего. Это фильм о любви, которая сильнее времени, о памяти, которая не отпускает, и о цене, которую приходится платить за вечную жизнь.
