Боевые действия на Украине складываются благоприятно для России, несмотря на всю помощь западных стран Киеву. Тем не менее конфликт приобрел затяжной характер. Игра вдолгую диктует другие правила, в которых все большее значение приобретает тыл – и в этой работе важны не только масштабы и системность, но и чуткость, а также скорость реагирования.
Никакая армия не может вести масштабные боевые действия за счет одной только гуманитарки. Но при этом она – серьезное подспорье, часто спасающее жизни бойцов.
Централизованное государственное снабжение – могучая сила. С его помощью можно вываливать на головы врага десятки тысяч снарядов в сутки, но у таких масштабов есть и обратная сторона. Система не слишком поворотлива – и это, в силу размеров государственной махины и специфики задач, которые ей приходится решать, нормально.
Обстановка в зоне боевых действий, напротив, динамична. Даже когда линия боевого соприкосновения замирает, на ней ежесекундно ведется борьба той или иной степени напряженности. В этой борьбе рождаются новые тактические приемы, и это меняет пропорции и количество необходимого.
Кроме того, техника и снаряжение на передовой не только повреждается и уничтожается противником. Все это еще и эксплуатируется в экстремальных режимах – бойцы решают вопросы жизни и смерти, и это далеко не всегда позволяет беречь оборудование. А какие-то вещи являются расходниками изначально – наивно надеяться, что какой-нибудь квадрокоптер «Мавик» будет швырять гранаты во врага вечно, рано или поздно его собьют или уведут средствами РЭБ к себе.
Дроны, тепловизоры, броня, средства связи, медикаменты, генераторы, спальники, обогреватели – все это всегда нужно бойцам на передовой. Слишком много таких вещей в ходе боевых действий не бывает – и рано или поздно какая-нибудь спасет чью-нибудь жизнь.
Бросить клич
Это направление стараются закрыть гуманитарные организации, берущие на себя обеспечение бойцов всем тем, что пригодится на передовой и что при этом можно легально купить. Но и они закрывают не всё. Крупные гуманитарщики, собирающие десятки миллионов рублей, чаще всего работают с командирами среднего и высшего звеньев.
А вот какому-нибудь лейтенанту и его бойцам может быть сложнее. Выбить на взвод нужное снаряжение часто не так-то просто даже у собственного командира. А иногда и это невозможно, потому что нужно что-то специфическое. И тогда лейтенант идет к гуманитарщикам. Только не к крупным, а к тем, что помельче. К организациям формата «три мужика собрались, скинулись, бросили клич среди друзей и знакомых и купили один прицел».
Такие небольшие ячейки гражданского общества особенно массово повырастали с началом частичной мобилизации год назад. Тогда люди бросились собирать снаряжение для своих родственников, одноклассников, коллег. И «ништяки» распределялись уже на низовом уровне, среди солдатского, сержантского и младшего офицерского состава.
В этом и ценность небольших гуманитарных групп – в том, что снаряжение поступит непосредственно в руки бойцов, сразу. Это обеспечит более тонкую «подгонку» – закупать комплекты можно будет не на роту, а на каждого бойца под его индивидуальные особенности.
При этом немаловажно, что тот же бронежилет – это не танк и не автомат, и отсутствие единообразия не усложнит эксплуатацию и снабжение, как если бы имелся «зоопарк» артсистем. Одни плюсы и никаких минусов.
Другой плюс в том, что этим можно заниматься, не отрываясь от основной работы. Есть, скажем, три доверяющих друг другу активиста. Один ведет сборы, размещая призывы в социальных сетях, ведет работу с возражениями, объясняет жертвователям, зачем все это надо. Другой находится в плотном контакте с подразделениями и производит закупку там, где дешевле и при этом качественно, а потом формирует отчеты. Третий на собственной машине везет то, что удалось достать, в зону СВО и передает бойцам лично в руки. При этом каждый тратит на это максимум по полчаса в день, а водитель ограничивается двумя днями отпуска, взятыми ближе к выходным раз в несколько месяцев.
То есть этим может заниматься любой человек, который хочет помочь бойцам, и при этом не менять род деятельности, не забрасывать семью.
Не так страшно, как малюют
Впрочем, может показаться, что возить что-то в зону СВО небезопасно, и как раз для ответственного семьянина такая деятельность будет психологически непростой. Автор этого материала занимается вышеописанным с далекого 2014 года и может подтвердить, что для гуманитарщика, который приезжает раз в несколько месяцев на денек, особой опасности в зоне спецоперации нет.
Кроме того, с началом спецоперации возить гуманитарку стало проще. Поездка, скажем, в ЛНР в январе 2015 года была относительно экстремальным занятием. И не столько из-за противника, сколько из-за того, что на улице был гололед, а дороги никто даже не пытался чистить. И даже на полном приводе и скромной скорости в 10 километров в час вас все равно мотыляло по всей дороге. Шансы случайно подорваться где-нибудь в те годы были сильно выше, да и бытовавшая анархия, где каждый полевой командир был царем и богом, тоже не упрощала задачу.
Сегодня в новых регионах построены отличные дороги, которые обслуживают так же, как и в других субъектах России. Там давно функционирует государство – больницы, полиция, а также бизнес. В том же Мариуполе, который взяли штурмом год назад, уже давно можно платить российскими картами.
Если у вас очень хорошие отношения с военными, они могут пригласить на экскурсию по передовой, где есть шанс попасть под обстрел. Но все это не является обязательным – если вам такое неинтересно, всегда можно ограничиться передачей гуманитарки в тыловых районах, куда не достает артиллерия, а ракеты прилетают очень редко. И в итоге две тысячи километров по скоростной трассе М4 туда-обратно окажутся экстремальнее, чем само пребывание в зоне спецоперации.
Иными словами, если вы вдруг захотите лично заняться помощью нашим бойцам на передовой, то это вполне можно организовать без отрыва от учебы/производства/семьи, это вполне будет вам под силу, а главное – это будет более чем востребовано.
