Россия в первый раз вошла в топ-30 рейтинга Doing Business Всемирного банка (ВБ), заняв там 28-ю позицию. Doing Business принято считать индикатором так называемого инвестиционного климата.

Все эти климаты, конечно, ерунда и никакого особого влияния на экономическое развитие не оказывают, поскольку инвестиции идут исключительно туда, где пахнет большой прибылью, то есть прежде всего туда, где дешевая рабочая сила, удобное географическое расположение и наличие инфраструктуры для вывоза произведенного за счет дешевой рабочей силы относительно дешевого, а значит конкурентоспособного товара.

Не просто так крупнейшие корпорации мира десятилетиями выводили свои производства в Китай, несмотря на то, что там «тоталитаризм», государственное и даже плановое регулирование львиной доли экономики и, прости господи, компартия у власти. Просто в Китае удобные для экспорта порты и очень большое население, которому можно было платить «миской риса» за рабочий день. Уже нельзя. За последние 10 лет средняя зарплата в Китае выросла на 150%, сравнявшись с рядом небогатых стран Евросоюза, и находится на уровне примерно в 1000 долларов в месяц. Это касается и промышленных рабочих. Рабочие же, занятые в сфере добычи полезных ископаемых, получают 2500-5000 долларов.

Поэтому, согласно все еще актуальному докладу Stratfor, самыми перспективными для инвестиций на данный момент являются такие «климатически благоприятные» страны, как Никарагуа, Бангладеш или Танзания, где платят 20-30 долларов в месяц, почти отсутствует трудовое законодательство, а местами даже разрешен детский труд. И экономика в этих странах либерализирована донельзя – рынки открыты, все приватизировано и иностранные инвестиции текут золотым потоком (20-25% от ВВП). В общем, рай во всех смыслах.

Кстати, экономические власти России стремятся как раз к 25-процентной доле инвестиций в ВВП страны. По крайней мере, так заявлено в программе реализации нацпроектов. Правда, надо сказать, что там речь прежде всего об инвестициях местного бизнеса, а не иностранных, что в целом правильно. Проблема только в том, что его очень проблематично заставить инвестировать в Россию. И вот почему.

Аудиторы Счетной палаты проанализировали исполнение нескольких нацпроектов на 1 ноября 2019 года. Получилось, что имеющегося на данный момент уровня роста производительности труда на предприятиях несырьевых отраслей в 1,4% и даже повышение его до 5% в рамках реализации нацпроекта (если получится) не достаточно, чтобы снова вывести Россию в топ-5 крупнейших экономик мира, куда она когда-то входила.

Бизнесу катастрофически не хватает денег, которые у государства вообще-то есть и которые можно было бы перенаправить туда, где их не хватает, с помощью дешевого кредита. Смотрите сами, только у ЦБ РФ в руках резервы на сумму больше 460 млрд долларов. Резервы нужны, чтобы перекрывать необходимый объем импорта. У России положительное сальдо торгового баланса, продукции из-за рубежа она ввозит примерно на 240 млрд долларов в год. Это значит, что резервы чрезмерны. Треть их точно можно пустить на внутренние инвестиции – и для малых и средних предприятий этого хватит.

Деньги есть и не только в резервах ЦБ РФ, но в экономику они не попадают, поскольку в России даже после неоднократного снижения остается чудовищной ключевая кредитная ставка – больше 6%, тогда как в тех же США, которые в топ-5 мировых экономик точно входят, эта ставка ниже 2%. Норма рентабельности производства в России не превышает 10%, поэтому взять кредит под 12-14% годовых (с учетом маржи коммерческих банков) могут только спекулянты. Промышленники не могут. Вот и получается, что банки, занимающиеся валютными спекуляциями и потребительским кредитованием (выдают деньги на покупку, как правило, иностранных товаров), за прошлый год «заработали» 1,5 трлн рублей, что на 40% больше их прибыли за 2018 год. А вот высокотехнологичное машиностроение показало темпы роста менее 1%.

По словам директора департамента Счетной палаты по контролю работы ЦБ РФ Вениамина Симонова, государство выделило банкам субсидии для кредитования малых и средних предприятий по ставке 8,5%, но только 0,1% от выделенных средств дошел до адресатов, а «полного учета объемов оказанной господдержки собрать невозможно, поскольку поддержка идет через разные структуры, из-за чего сбор общей информации затруднен». Даже в Госдуме заявили, что «главным тормозом продвижения малого бизнеса являются банки, которые не заинтересованы кредитовать бизнес». Но почему ЦБ не может напрямую кредитовать бизнес без посредничества коммерческих банков, которые мы видим, чем занимаются, загадка.

Чтобы спасти положение, вместо простого, но кардинального решения, придумали несколько сложных. Например, создание закрытых паевых инвестиционных фондов (ЗПИФ) для «перетока сбережений, накопленных крупным бизнесом, в инвестиции». По-русски это называется очередным призывом к олигархам возвращать выведенные в офшоры деньги в экономику России. Условия предлагаются прекрасные (у наемных работников таких нет) – доходы, поступающие на счет фонда, вообще не облагаются налогом, заплатить который придется пайщикам только при выводе средств. Но если даже закон об амнистии капиталов не помог...

Впрочем, дело не только в амнистии (человек признается преступником, но не несет наказания за преступление), но и в том, чтобы «инвесторы» не потеряли возвращенные в Россию из офшоров деньги.

Для гарантии сохранения денег 10 декабря Госдума приняла в первом чтении минфиновский законопроект «О соглашениях о защите и поощрении капиталовложений» (СЗПК). Там условия еще лучше, чем в ЗПИФ – фиксируются на срок до 20 лет ставки налогов на прибыль, имущество, землю, экспортные пошлины и тарифы, государство из бюджета компенсирует все потери, которые возникнут из-за «ухудшения условий ведения бизнеса» и все противоречия в законодательстве будут трактоваться в суде в пользу инвестора. Но и этого мало. Закон гарантирует преференции только российским компаниям, а иностранцы должны будут все сделки согласовывать с ФАС.

Я на таких тепличных условиях с удовольствием бы стал инвестором, но как говорил девелопер Полонский: «У кого нет миллиарда, могут идти в ж...!». А там как раз вход в проект где-то от миллиарда начинается, поэтому у меня ничего не получится. А вот те, у кого есть миллиард, почему-то не хотят. Наверное, инвестиционный климат плохой, холоднее, чем в Никарагуа и Бангладеш. Но нет, дело не в этом. Бизнесу очень не понравился пункт закона, который требует предоставлять господдержку только тем проектам, которые будут приносить доход бюджету, и исключает из программы поддержки концессии. Замминистра финансов Андрею Иванову даже пришлось оправдываться, говоря, что «государство должно создать условия для инвесторов, но не гарантировать им выручку».

Почему именно концессии вызвали такую бурю? Да потому что это именно гарантия прибыли для бизнеса без необходимости вкладывать средства в научные и технические изыскания. Берешь в концессию какой-нибудь условный водоканал – и красота! Ничего не надо ни придумывать, ни строить, эксплуатируй готовое. Сейчас в России заключено концессий аж на 2,2 трлн рублей, то есть в два раза больше, чем нужно кредитов малому и среднему бизнесу.

Среди «лидеров» такие отрасли, как транспорт, коммунальное хозяйство, энергетика и ЖКХ, а в перспективных ходят здравоохранение (поликлиники, больницы, специализированные центры, родильные дома), образование (прежде всего школы), спортивные типовые объекты (физкультурно-оздоровительные комплексы, бассейны), пенитенциарные учреждения (изоляторы и тюрьмы) и даже военные объекты. Концессионеры все это развивают? Посмотрите на статистику по изношенности основных фондов в этих сферах.

И вот получается оригинальная картина – государство очень хочет, чтобы бизнес заработал и будет всем от этого счастье, а бизнес не хочет и не может работать без господдержки. Какую статистику не посмотришь, какие показатели успешных частных компаний не возьмешь, почти везде одно и то же – бизнес живет за счет государства, то ли это госзакупки, то ли субсидии, то ли концессии госимущества, что угодно, только не сам. Госсектор прибыльный, львиную долю ВВП России дает именно он, что так или иначе говорит о его эффективности. Зато частный бизнес весь закредитован, не в состоянии отдавать долги и существует в основном за счет господдержки разного рода. А в чем тогда его смысл?