От распада Советского Союза нас отделяют уже два десятилетия. Это большой срок, особенно в современной мировой политике, где, как когда-то на Севере, год идет за три, для того, чтобы начать осмыслять, а что, собственно, произошло.
90-е годы были очень бурными во всех смыслах. Это было время – для нас распада, для мира, как казалось, строительства нового порядка.
На постсоветском пространстве Россия сыграла выдающуюся стабилизирующую роль
Тогда многое воспринималось не так, как воспринимается сейчас. Как мне кажется, 90-е годы с точки зрения российской внешней политики очень серьезно недооценены. У нас существует общее представление, что это был период распада, унижения, борьбы за выживание, что отчасти соответствует действительности. Но в целом, если быть объективным, то 90-е годы во внешней политике во многом заложили основы того, на чем мы живем сегодня.
Многие недооценивают масштаб проблем, с которыми столкнулась новая Россия после распада СССР. Это сейчас кажется, что все было автоматически – не стало Союза, Россия стала правопреемником и дальше уже статусом своим оперировала.
Это не было автоматически. Западные державы, как бы они ни поддерживали демократию и не радовались распаду СССР, не то чтобы сразу стали приветствовать Россию и говорить, что она правопреемник. Этого надо было добиваться. Этого добивались российские дипломаты самого первого призыва. И добились. Россия заняла место в ООН, постоянное кресло в Совете безопасности, и Россия была признана правопреемником.
Второй элемент, который сейчас тоже уже забывают, – на Россию обрушились гигантские советские ядерные арсеналы, которые в общем-то ей не были нужны. Ей было нужно ядерное оружие, но ей не нужно было столько. Россия не собиралась и уже никогда не будет вести политику, которую вел Советский Союз и для чего ему были нужны шесть тысяч боеголовок.
Что с этим делать? Как обеспечить, с одной стороны, сохранность и безопасность этих арсеналов, а, с другой стороны, вписать их в дипломатию, практику, контекст новой российской политики, – это тоже был серьезнейший вопрос. Частью его была необходимость консолидации ядерного оружия на российской территории. Потому что в Советском Союзе оно было помещено еще и на территории Казахстана, Украины и Белоруссии.
Это была сложнейшая дипломатическая работа. Новые страны, естественно, не горели желанием отдавать оружие, особенно Украина. С Украиной вопрос тянулся до конца 90-х годов.
Конечно, Россия в 90-е годы не играла большой роли в мировой политике. Не могла просто. Но тот факт, что дипломатия даже при непопулярном министре Козыреве, и, тем более, потом – при Евгении Примакове и Игоре Иванове – сохраняла пусть приставное, но кресло во всех форматах, позволил России сохраниться как если не члену клуба великих держав, то великой державе, которая на минуточку вышла из клуба, но сейчас вернется. То, что Россия смогла подняться обратно в клуб в начале 2000-х при Путине, во многом было заслугой предыдущего времени. Хотя, конечно, приходилось идти на очень большие уступки. Тут и согласие на расширение НАТО, соглашательская позиция по Балканам, по Ираку. Но здесь нужно смотреть уже на потенциал, который был в руках у дипломатов.
Вообще, соотношение цены и качества, то есть возможностей и достигнутых результатов, – это очень важный критерий. И я бы даже сказал, что по этому соотношению с учетом явно небольшого инструментария российская дипломатия тогда работала даже более профессионально, чем в 2000-е годы.
На постсоветском пространстве Россия сыграла выдающуюся стабилизирующую роль. Гражданская война в Таджикистане была прекращена во многом усилиями России. Страна, которая развалилась, была восстановлена. Да, она очень слабая, тяжелая, с не очень понятной перспективой, но там уже 15 лет нет войны, и она как-то существует.
При Козыреве Россия приглашала западных миротворцев в Грузию, в Абхазию – никто не хотел. Зачем? Это была абсолютно мутная история, а у Запада были свои дела – они разбирались с наследием Советского Союза в Европе, осваивали новые активы.
Сквозь 90-е годы, несмотря на ощущение униженности, Россия смогла пронести чувство себя как одной из главных стран мира. Это очень важно. Самое страшное, что могло случиться, – это внутренний надлом. Если бы возобладала «розовая» идеология начала 90-х, что нам вообще ничего не надо, мы должны просто подчиниться более мудрым и правильным странам, которые выиграли холодную войну, и идти в их фарватере, потом чувство унижения бы выстрелило. И это было бы крайне разрушительно и для России, и для остального мира, для Европы.
Ту работу, которую проделали дипломаты в 90-е, надо изучать, – у нас есть ряд штампов, которыми мы жонглируем, но мы не возвращаемся к сути. А самое главное, ее надо ценить. Тех людей, которые, несмотря на крайне неблагоприятные условия, с высочайшим профессионализмом отстаивали то, что можно было отстоять, и многое отстояли.
Источник: Russia.ru
