Отношения России и Сирии встали на путь прагматизма

В международной повестке наступает то, что журналисты называют «монотемье». Львиная доля новостей публикуется по теме российско-американских переговоров, важных как с точки зрения конфликта на Украине, так и для определения будущего мироустройства. Но параллельно идет еще один важнейший переговорный процесс – между Россией и Сирией.

Так, в день телефонного разговора с президентом США Дональдом Трампом президент России Владимир Путин провел беседу с еще одним лидером – главой Сирии Ахмедом Шараа (официально его пост называется «президент переходного периода»). Это человек, который еще недавно воевал против России, а теперь пытается договориться с Москвой о сотрудничестве.

Судя по тому, что разговор Владимира Путина и Шараа состоялся через две недели после визита в Дамаск замминистра иностранных дел РФ Михаила Богданова, переговоры между Сирией и Россией не просто продолжаются, а идут относительно успешно.

Интересы сторон достаточно просты. Россия хочет сохранить свое военное присутствие на военно-морской базе в Тартусе и военно-воздушной базе в Хмеймиме. Эти объекты принципиально важны с точки зрения военно-технического сотрудничества с африканскими странами. Там находятся склады, пункты обслуживания и взлетно-посадочные полосы для самолетов, совершающих перелеты к новым российским партнерам на Черном континенте. Это так называемые базы подскока.

Вроде бы уже есть договоренности о создании новой транзитной базы в Судане. Однако с точки зрения масштабов и удобства логистики сирийские объекты лучше.

Трудность в том, что некоторые силы, с которыми Ахмед Шараа тоже пытается выстроить отношения, не заинтересованы в возвращении России в Африку (прежде всего, это европейцы). Зато у сирийцев есть ряд потребностей, закрыть которые без участия Москвы будет проблематично.

Официально сирийские власти выставляют два требования – экстрадиция бывшего президента страны Башара Асада и принесение извинений за то, что Россия почти 10 лет ему помогала. Оба эти требования нереалистичны – и все это понимают: Москва не будет выдавать тех, кто был ее союзником и ввиду этого получил личные гарантии безопасности, тем более не станет извиняться за борьбу с терроризмом. Но у Дамаска есть и два других, более реалистичных запроса.

Первый и важнейший – это экономическая помощь. Ахмед Шараа возглавил разрушенную гражданской войной страну. За два месяца после его прихода к власти ситуация не особо улучшилась. В Сирии нет не только денег, но и полноценного электричества (в том числе и потому, что изгнанные из страны иранцы перестали поставлять туда нефть).

«Единственными домами с круглосуточным электроснабжением здесь являются те, которые пользуются общей электросетью с печально известными службами безопасности Асада»,

– пишет The Washington Post.

Арабы деньги давать не спешат. США и ЕС вроде как обещают экономическую помощь, но пока не торопятся снять с Сирии санкции, введенные при Асаде, и ждут доказательств того, что новые правители Сирии «отдадут приоритет демократическим нормам и инклюзивности» (так объясняет ситуацию то же издание, но в другом материале).

Дальнейшее ухудшение экономической ситуации в Сирии чревато новыми бунтами, тем более ряд городов и областей не хотят подчиняться новой сирийской власти, состоящей из бывших исламских радикалов.

«В этой ситуации любая гуманитарная помощь, любые денежные вливания Сирии нужны», – объясняет газете ВЗГЛЯД политолог-международник, эксперт РСМД Елена Супонина. А Россия, по всей видимости, готова помогать.

«Владимир Путин подтвердил неизменную готовность России содействовать улучшению социально-экономической обстановки в Сирии, включая оказание ее жителям гуманитарной помощи», – говорится в пресс-релизе на сайте Кремля. При этом не исключено, что часть этой помощи станет оплатой за пребывание российских баз.

Второй целью Шараа является диверсификация. Он пришел к власти как креатура Турции, однако вряд ли желает абсолютной зависимости от Анкары и выполнять все требования Реджепа Эрдогана (например, воевать с курдами).

«Ахмед Шараа является очень разумным человеком. Он ведет себя пока очень взвешенно. Прекрасно понимает, что Сирии сейчас нельзя опираться на одного игрока», – говорит Елена Супонина.

При этом диверсификацию желательно проводить за счет тех великих держав, кто, в отличие от Европы, не станет требовать от Шараа демократизации и инклюзивности. А ключевое требование к подрядчику – помогать собрать Сирию воедино и не иметь заинтересованности в аннексии некоторых ее частей. То есть ему нужна Россия.

На эту тему
• Зачем России военно-морская база в Красном море
• Востоковед: Москва и Дамаск выстраивают отношения «с чистого листа»
• Путин и Шараа обсудили укрепление сотрудничества России и Сирии

Некоторые российские эксперты после свержения Асада призывали создать в прибрежной Латакии, населенной алавитами и «приютившей» российские базы, отдельное государство, стоящее на российских штыках. Но идея, мягко говоря, «не взлетела».

«Сами по себе контакты между Путиным и Шараа говорят о том, что сценарий некой «Латакийской народной республики» не рассматривается. Москва в такие игры не играет, да и возможностей для этого сейчас нет», – говорит Елена Супонина.

Собственно, в ходе телефонных переговоров лидеров России и Сирии именно это было отмечено. «Российская сторона подчеркнула свою принципиальную позицию в поддержку единства, суверенитета и территориальной целостности сирийского государства», – говорится в заявлении пресс-службы Кремля.

Важно понимать, что контакты с новыми властями Сирии чреваты для Москвы некоторыми рисками. Например, ухудшением отношений с Ираном, который рука об руку с Москвой помогал Асаду. Однако геополитика – это место не для эмоций, а для возможностей. Работать зачастую нужно не с тем, с кем хочется, а с тем, с кем придется.

«Иранцы ревниво относятся к российско-сирийским переговорам, но и они уже направляют в Дамаск сигналы о том, что рассматривают возможность нормализации отношений с Сирией», – говорит Елена Супонина. Сделать им это будет крайне непросто хотя бы потому, что антииранские настроения в сирийском руководстве гораздо сильнее, чем антироссийские. Однако Москва может помочь своему ближневосточному партнеру и в этом. Как он помогает ей.