
Нам никто не обязан, и мы никому не обязаны. Нам предстоит заново и на чисто прагматической основе доказывать бывшим братским народам выгоду и неизбежность хороших отношений с Россией.
0 комментариевНам никто не обязан, и мы никому не обязаны. Нам предстоит заново и на чисто прагматической основе доказывать бывшим братским народам выгоду и неизбежность хороших отношений с Россией.
0 комментариевДипломатическая блокада Кабула прорвана, США придется полностью пересматривать свою стратегию в регионе: это важное достижение российской дипломатии в рамках той игры, которую мы ведем с Западом.
6 комментариевДоклад Хрущева «О культе личности» нанес непоправимый удар по всемирному левому движению – настоящему левому, не нынешнему. Это было очень серьезное поражение, и оно сильно повлияло на надежды миллионов людей по всему миру «жить иначе». Последствия этой смуты мы ощущаем по сей день.
39 комментариевОфициальные данные еще не опубликованы, но, по предварительным результатам, Аслан Бжания набрал 56,5% голосов пришедших на выборы. Оба конкурента – Адгур Ардзинба (35,42% голосов) и Леонид Дзапшба (2,22%) – уже поздравили Бжания с избранием. Ардзинба сделал это лично, а Дзапшба сказал, что не видит смысла в личной встрече. Эти двое испытывают к друг другу личную неприязнь с 2016 года, когда Дзапшба был министром внутренних дел, а Бжания – уже тогда – лидером оппозиции.
Теперь главный вопрос для Абхазии – стабилизация положения в республике и нахождение консенсуса внутри расколотого общества. Для этого и нужны были внеочередные президентские выборы. Власть предыдущего президента страны Рауля Хаджимбы оказалась настолько слабой, что не выдержала одного-единственного митинга, в котором приняли участие 200 человек. В Абхазии горько шутят, что если так пойдет дальше, то для смены президента будет достаточно 50 человек, что укладывается в российские рамки ограничений по коронавирусу. В Абхазии, правда, никаких серьезных санитарных ограничений нет, на участках раздавали маски (их хватило даже не всем членам избирательных комиссий) и можно было продезинфицировать руки антисептиками.
Нет никаких гарантий, что после выборов 22 марта власть станет крепче, а консенсус будет найден. Вопреки ожиданиям, Бжания не получил подавляющего преимущества, и его 56,5% можно посчитать скорее неудачей на фоне завышенных надежд. Более серьезный результат мог бы предоставить ему карт-бланш на проведение в стране реформ (например, усиление роли парламента) и, возможно, попытку примирить враждующие кланы. Он уже заявил, что назначит одного из своих конкурентов – Адгура Ардзинбу – вице-премьером по экономике.
Ранее Ардзинба занимал пост министра экономики. Вице-президентом стал Бадра Гунба, относительно молодой для Абхазии политик, не участвовавший в Отечественной войне 1992–1993 годов по возрасту и большую часть жизни проживший в России, в Саратове, где окончил институт по специальности «бухгалтерский учет и аудит» и работал в местной мэрии на мелких и средних должностях в сфере финансов, соцзащиты и бухгалтерии. С 2011 по 2014 год он занимал должность министра культуры Абхазии, что, согласитесь, удивительный карьерный поворот. А вопрос о кандидатуре премьер-министра прогнозируемо подвис.
Накануне выборов муссировались слухи, что премьер-министром может стать бывший президент Александр Анкваб, причем эту инициативу приписывали и Бжании, и Ардзинбе. Между тем у Анкваба стабильно отрицательный рейтинг в значительной части абхазского общества, в том числе и среди тех, кто голосовал за Бжанию. Голосование за Бжанию во многом означало и выбор в пользу обновления политической элиты и вообще за некие абстрактные перемены. Возвращение Анкваба в понятие «перемены» не очень укладывается.
Эта предвыборная кампания стала на удивление самой «чистой» за всю историю Абхазии. Никаких провокаций, никаких вбросов компроматов и никаких «неудобных вопросов».
У этого явления есть прагматичное объяснение. Во-первых, сама кампания была очень короткой и скомканной из-за истории с очередной госпитализацией Бжании. Во-вторых – чисто местное явление: на пресс-конференции кандидатов ходили, как правило, те журналисты и наблюдатели, которые их поддерживают. Отсюда и полное отсутствие острых вопросов, и наличие «бурных аплодисментов». Выступления всех кандидатов превращались в нудные монологи, они произносили банальные речи, лишенные конкретики и снабженные абстрактными модальностями типа «нужно», «хотелось бы», «очень важно» и т. п.
Исключения составляли только акценты этих речей. Лидер объединенной оппозиции Бжания закономерно много критиковал предыдущую власть президента Хаджимбы. Экономист Адгур Ардзинба рассказывал о своих успехах на посту министра, а слабость экономики Абхазии объяснял волнообразным увеличением или уменьшением российского финансового вливания в зависимости от мирового экономического кризиса. Бывший сотрудник правоохранительных органов Леонид Дзапшба напирал на борьбу с преступностью.
С ними никто не спорил. Лишь однажды у Бжании спросили его мнение по поводу инцидента с одним из его активистов, незадолго до выборов задержанного с оружием и на ворованной машине. Бжания отреагировал на удивление резко и осадил спрашивавшего напоминанием о презумпции невиновности. Хотя спрашивали о его позиции, а не о юридической оценке эпизода со стрельбой (против трех братьев Зухба и Гарри Авидзбы, устроивших покатушки на угнанной машине, возбуждено уголовное дело, а поймали их в итоге за попыткой выкинуть два автомата и пистолет «Викинг»). Вопрос здоровья Бжании и хода расследования его предполагаемого прошлогоднего отравления предпочли не поднимать.
Адгура Ардзинбу спросили о его страсти к криптовалюте. Будучи министром экономики, он как-то предлагал сделать ее национальной валютой Абхазии. Ардзинба также отреагировал очень резко, попросил показать, где находится «его криптоферма», и объяснял свои старые выказывания тем, что стремился следовать мировым трендам. Оба эти эпизода за неимением других острых моментов и стали наиболее обсуждаемыми.
Ни у кого из кандидатов в президенты не было внятной предвыборной программы. Это не только абхазская беда, тем же самым страдает и Южная Осетия. Предвыборные кампании превращаются в соревнование одного-двух громких лозунгов. Это не выборы между программами, а скорее соревнование личностей или неких очень абстрактных политических платформ, которые эти личности олицетворяют. Ну или возглавляют. Формально есть какие-то тексты на бумаге, озаглавленные «программа» или «платформа», но на практике это очень абстрактные тексты, насыщенные малопонятной для избирателя лексикой.
Но и «укрепление власти» с целью установления стабильности – это абстрактно сформулированная задача. С перспективой отчетности через годы. А на первый план сейчас будет выходить борьба с преступностью и с правовым нигилизмом. Возможно, не обойтись и без непопулярных силовых методов, и очень большой вопрос, насколько Аслан Бжания и его разнородная команда к этому готовы.
В конце концов, Бжания ведь кандидат от объединенной оппозиции, внутри которой множество разнообразных течений и кланов. Его «образ мученика» после прошлогоднего предполагаемого отравления смог объединить оппозицию, но как он будет осуществлять свои полномочия – не ясно.
В отношениях с Россией также закономерно не изменится ничего. Дружба с РФ при сохранении независимости РА – единственный вопрос, который не вызывает разногласий в Абхазии.
Есть чисто провинциальная неприязнь к «назначенцам», к людям, не знающим Абхазии, что порой выражается в резких высказываниях в быту («мы тут сами разберемся промеж себя, не надо нам советы давать»), но не более того. Рабочие моменты.
Иногда это связано с закрытостью абхазского общества, которое варится в собственном соку. Так, и. о. президента Валерий Бганба в период предвыборной кампании требовал от российского посла Алексея Двинянина «приструнить российскую прессу». Неизвестно, что конкретно ему не понравилось, но само по себе такое требование свидетельствует не в пользу понимания Бганбой российских реалий.
Итак, все будет зависеть от первых практических шагов нового президента. От того, кто войдет в его команду, как будет решаться проблема преступности, будут ли перераспределены полномочия между силовыми структурами и тому подобное.
В Москве же ждут от Сухума столь же адекватного отношения к экономике, которое в последние годы демонстрирует, например, Южная Осетия. Речь идет в первую очередь о сокращении бюджетного дефицита и роста доли собственных доходов по сравнению с российской финансовой поддержкой. Даже небольшое движение в направлении повышения собственных доходов было бы прекрасным знаком того, что новый президент Абхазии дело свое знает лучше, чем предыдущие.