Беспрецедентная поддержка, оказанная киевскому режиму западными странами, вполне открыто преследовала в качестве своей цели «стратегическое поражение» России». Эта идея даже в 2025 году продолжает использоваться в статьях американских и европейских экспертов, хотя уже только исключительно алармистских и с налетом явной антироссийской паранойи.
Но здесь нужно признать один момент – по итогам СВО Россия действительно серьезно усилится и при желании сможет представлять большую угрозу для Запада. Другое дело, что желания такого у Москвы точно нет. Однако, как не устают повторять неореалисты, одна из важнейших предпосылок грамотного анализа международной ситуации – признание того факта, что все государства в той или иной степени опасаются друг друга.
Один из крупнейших американских ученых-международников Р. Джервис еще во времена холодной войны сформулировал концепцию, получившую название «теория наступление-оборона» (offense-defense theory). Он пытался разобраться, как именно раскручивается спираль гонки вооружений и какие факторы могут способствовать ее ускорению или замедлению.
Джервис выдвинул идею, что различные исторические периоды характеризуются превосходством наступательных или оборонительных технологий в военном деле. И в зависимости от того, на стороне каких технологий находится мяч, международная среда будет или крайне стабильной, или крайне агрессивной.
К примеру, строительство замков дало колоссальное преимущество обороняющейся стороне и сделало войны крайне дорогостоящим и невыгодным предприятием. Короли продолжали воевать, но есть основания считать, что без появления замков Средние века были бы еще более мрачным и жестоким временем.
Напротив, изобретение пороха и постепенное совершенствование огнестрельного оружия и артиллерии привело к тому, что наступление стало намного выгоднее обороны. Кульминацией этого триумфа наступательных технологий стали Наполеоновские войны, когда одно государство смогло подчинить себе почти всю Европу, решая мировые судьбы в коротких генеральных сражениях, и сломало зубы только о Российскую империю, чьи политики и полководцы крайне грамотно распорядились колоссальной стратегической глубиной.
Но большинство военных технологий может успешно использоваться как для наступления, так и для обороны. Даже замки, которые кажутся квинтэссенцией идеи обороны, на практике могли быть элементом наступления, растянутого на десятки или сотни лет – к примеру, Крак-де-Шевалье в Сирии был построен госпитальерами (точнее, перестроен) для дальнейшей экспансии на Ближний Восток.
Именно поэтому на практике любые оборонные инициативы могут быть восприняты окружающими как инициативы скорее наступательные. Это нужно понимать и учитывать при планировании внешнеполитической линии – хотя бы регулярно разъясняя смысл своих шагов.
По итогам специальной военной операции Россия однозначно серьезно усилит свои позиции. И именно это вызывает столь серьезную тревогу в европейских столицах – особенно в свете декларируемых планов США сократить свое военное присутствие в регионе.
Во-первых, произошла качественная трансформация российского ВПК. По строго неофициальным оценкам европейского исследовательского центра Bruegel (да, название – отсылка к художнику Брейгелю-старшему), с 2022 года Россия добилась 220-процентного увеличения производства танков, 150-процентного увеличения производства бронированных автомобилей и артиллерии, а также 435-процентного увеличения производства барражирующих боеприпасов, то есть, проще говоря, дронов-камикадзе. Эти оценки не являются официальной статистикой, но они отражают консенсус европейских политических и экспертных кругов – российский ВПК в рекордные сроки нарастил мышечную массу.
Во-вторых, российская армия приобретает уникальный опыт современных боевых действий. Как с определенным страхом отметил еврокомиссар по обороне Андрюс Кубилюс, «в Европе [на данный момент] есть две армии, испытанные многочисленными сражениями». Одна из них – это, разумеется, ВС РФ, ставшие «значительно сильнее, чем в 2022 году». Вторая – понятное дело, ВСУ.
- Путин подводит Запад к стратегическому поражению
- Лавров ответил Евросоюзу по Украине
- Отношения с Европой поправят Евразией
В-третьих, речь идет о демографических и природных ресурсах новых регионов, которые усиливают российскую экономику, а в перспективе – армию.
Эти трансформации действительно пугают ЕС. Не отрицая их системную русофобию, следует отметить, что в современных реалиях очень сложно различить «оборонные» и «наступательные» инициативы, поэтому любые подобные изменения непременно будут напрягать особенно тревожных контрагентов.
Подобная оптика позволяет по-новому взглянуть на колоссальную поддержку, которую западные столицы оказали киевскому режиму, закрыв глаза на его отвратительную сущность. Прогнозируя, что по итогам успешных боевых действий Россия серьезно усилится, они воспринимали поддержку Украины как превентивную войну против России.
Авторитетный американский политолог Грэхам Аллисон достаточно давно ввел понятие «ловушки Фукидида», основываясь на цитате, которую он нашел в сочинениях этого древнегреческого историка, исследовавшего причины Пелопонесской войны – «именно возвышение Афин и страх, который они внушали Спарте, сделали войну неизбежной».
В современных международных отношениях под «ловушкой Фукидида» понимается ситуация, когда «дряхлеющий гегемон» превентивно нападает на укрепляющуюся державу пока не стало слишком поздно. И хотя ЕС очень сложно назвать гегемоном, для европейских столиц поддержка Украины стала именно превентивной войной против укрепляющейся России.
Как сейчас становится очевидно, планы превентивной войны не сработали. И здесь хочется вспомнить другую широко известную цитату из сочинений Фукидида, которая считается квинтэссенцией философии политического реализма: «Сильный делает то, что может, а слабый терпит то, что должен терпеть». В некоторых версиях перевода слабый не просто «терпит», а «страдает, как ему и положено».
