Для начала несколько фактов.
28 ноября 1660 года двенадцать лондонских джентльменов-натурфилософов во главе с Робертом Бойлем учредили научное общество. Через два года указ о легитимации общества был подписан королем Карлом II Стюартом. С этого момента закрытый розенкрейцерский клуб в Оксфорде, известный как Грэшем-колледж (Невидимая коллегия) становится коллегией видимой, обретя статус центра «содействия физико-математическому экспериментальному обучению».
На самом деле речь идет о создании новой «Академии наук».
Что такое, вообще, Академия наук и зачем она нужна? Ее главная функция – легитимация знания, то есть объявление одного знания истинным, а другого ложным. По сути, это глобальный ОТК (отдел технического контроля), ставящий знак качества на одни научные открытия и бракующий другие.
Контора несет примерно те же функции, который выполняет центробанк (Банк Англии), примерно в то же самое время получивший монопольное право на эмиссию национальной валюты. Только в данном случае речь идет не о золотых монетах, а о знаниях. Что именно будет записано в «табула раса» граждан нового мира? Это и утверждает контора.
Кстати, неслучайно руководитель Королевского общества Исаак Ньютон
был назначен его кураторами также и хранителем королевского монетного двора. На последнем поприще Ньютон провел работу не менее важную, чем создание новой науки.
Прежде всего, впервые в мире Ньютон создал надежную полуфиатную валюту. То есть монету, с одной стороны, облегченную (номиналом выше, нежели реальное содержание золота в ней), а с другой – хорошо защищенную от подделок. Тем самым дав новой банковской системе Британии (которая создавалась одновременно с новой наукой) необходимую ей кровь.
Новая, перечеканенная Ньютоном, монета была привязана к облигациям Банка Англии. Именно эти обесцененные деньги, обеспечившие бесценную (в прямом смысле) «ценную бумагу» позволили выстроить монетарную систему (совершенно мошенническую в своей основе), которая и создала Британскую империю, как мы ее знаем.
Примерно тот же переворот Ньютон произвел в науке. Прежде всего он навел в своей вотчине железную дисциплину. Подсидев Бойля на посту президента, он затем одного за другим уничтожил всех «оппортунистов», которые могли угрожать его диктаторской власти: астронома Джона Флемстида, Лейбница, Гука.
Заметим, кстати, что Банк Англии, хоть и назывался королевским, всегда был частной конторой, находящейся в руках крупнейших банкирских семей того времени. Такой же частной конторой была и «Незримая (с 1660 года уже отчасти зримая) коллегия». Зримая, конечно, только отчасти. Поскольку природа и корни сообщества скрывались в глубинах, в которые и сегодня не принято заглядывать слишком пристально.
Но кое-что сказать все же можно. Начала Грэшем-колледжа уходят к Фрэнсису Бэкону и его «Новому органону». Бэкон – вообще центральная фигура Нового времени. Именно он заложил основы новой науки яростной критикой логики Аристотеля, противопоставив ей эмпирический опыт. И смыслом «незримой коллегии» и было главным образом претворение в жизнь революционной идеологии Бэкона.
Логика Аристотеля идет от предположений к выводам и основывается на предпосылках как непреложных истинах. Бэкон решительно отвергает и предпосылки, и истины, называя Аристотеля пустопорожним ригористом. (Ригоризм – это чрезмерная строгость в соблюдении нравственных принципов и вообще в поведении. «Новый Органон» назван так как раз в пику «Органону» Аристотеля).
Бэкон вообще отрицает всякого «бога в науке», Бога во всех смыслах, вплоть до самого главного. Точнее – и начиная с главного. Наука Бэкона может существовать только в мире, в котором Бога (Истины) не существует. И именно этим она и хороша. Именно это и ценится (и, что еще более важно – щедро финансируется) в новом мире.
Понятно, что в мире, в котором Бога нет, где отвергается всякая философия, претендующая на истину, богом становится сама наука. Причем наука вечно изменчивая, оставляющая позади всякую новую истину, тут же и устаревающую.
Это та же «Доктрина фундаментальной изменчивости», которую кальвинистские богословы положат в основу социального строя Нового времени. Завтра вместо королей вам будет предложена республика, демократия, капитализм, социализм, наконец, трансгуманизм…
То же самое привносит Бэкон в мир человеческого сознания. На фронтисписе первого издания «Нового Органона» мы видим корабль, уплывающий за запретные Геркулесовы столбы – символ покидаемого нами старого мира. Старый христианский мир отменяется, творим все новое, плывем в неизведанные дали.
Девиз Королевского общества «Nullius in vеrba» (Не верить на слово) в этом смысле не менее красноречив: не верим более никаким авторитетам, и, прежде всего, – авторитетам прошлого (авторитеты, щедро нас финансирующие – совсем другое, конечно, дело).
Итак, первой заповедью нового научного общества становится отвержение старой –церковной – картины мира и создание на ее месте новой – научной – картины, основанной на «эксперименте».
Слово «эксперимент» звучит как будто неплохо. В самом деле, всякую теорию следует поверять практикой. И если последняя подтверждает теорию, то и прекрасно. На деле все оказывается не так просто. Ведь и эксперимент предполагает некие предикаты.
Ученый, который стал бы экспериментировать со всем подряд, выглядел бы идиотом. Долгое время Королевское общество главным образом и представляло из себя такое именно сборище сумасшедших, экспериментирующих со всем подряд.
Наконец, слишком много зависит от самого экспериментатора. Да и сама объективность «объективной картины мира» выглядит, в общем, сомнительно.
Что и доказала в ХХ веке квантовая физика, объявив, что вне наблюдателя эксперимент ничтожен, и что эксперимент с экспериментатором составляют некоторым образом единое целое.
Но, если так, то где же тогда объективность?
Собственно, ХХ век и показал, что все «экспериментальные» основания науки есть фикция. А с этим знанием все здание «современной науки» стало рушиться в преисподнюю: от классической науки к неклассической, постнеклассической… И все это с каждым днем становится все ближе к магии и оккультизму, с которых «невидимая коллегия», собственно, и начинала.
Первые джентльмены Грэшем-колледжа создавали свое сообщество, ориентируясь на «Новую Атлантиду» Френсиса Бэкона, книгу, в которой перед читателем предстает идеальный строй будущего.
Руководит этим идеальным будущим «Дом Соломона» – некое тайное общество ученых, или, скорее, фокусников, магов и волшебников, которые заняты преимущественно тем, что пускают пыль в глаза жителям острова Бенсалем – месте действия утопии. Среди «новых ученых», правящих островом, есть «торговцы светом», «похитители», «охотники за секретами», «компиляторы», «истолкователи» и т.д., носители как открытых, так и закрытых знаний (которые можно передавать только узкому кругу посвященных).
Настоящей же целью Дома Соломона является «положение Основания» или «Большая реставрация» – строительство нового мира на новых принципах и основаниях. Иначе говоря, «Большая реставрация» по Бэкону – это освобождение мира от власти христианской церкви и империи и передача ее «дому соломона» новых правителей.
- Глава Британской академии предрекла упадок высшего образования в стране
- Ученые обнаружили, что людей и шмелей объединяет тяга к нездоровой пище
- Ученые превратили клетки кожи человека в функциональные яйцеклетки
Дело, оказывается, вовсе не в «эксперименте», не в «объективной науке». Дело – в захвате власти!
Да и сам Ньютон никаким «новым ученым», конечно, не был. А был он прежде всего посвященным алхимиком, большим почитателем еврейского мудреца Маймонида и своим человеком в нужных кругах. Неудивительно, что именно труды по алхимии, вычисление дат конца света и прочие гадания по Торе и Танаху и составляют основной корпус сочинений нашего ученого.
Как же обстоят дела с новой наукой сегодня?
С точки зрения сегодняшних знаний, открытия Коперника, предложившего математическую модель, более простую, нежели модель Птолемея, или Галилея, подведшего под выводы Коперника эмпирические основания, весьма относительны. Что считать центром мира – вопрос дискуссионный, и многое здесь, опять же, зависит от наблюдателя. Говорить же о «гомогенной природе вселенной» после всех открытий квантовой физики, после «темной материи», и ввиду прочих «теорий струн» фундаментальной физики и вовсе странно.
Также давно исчерпали себя и выводы философии Декарта. И то, что мы продолжаем жить в атомарной и хаотизированной картезианской вселенной– такая же на самом деле условность и анахронизм, как и система Птолемея. Разве что Античность и Средневековье ощущали себя в своем птолемеевском космосе гораздо уютнее и счастливее.
Да и в целом, лишь стечением обстоятельств можно назвать то, что именно на «операционной системе» Коперника-Галилея-Декарта оказалась построена наша сегодняшняя «научная картина мира». Так же, как и на месте Грешем-колледжа вполне могли оказаться, например, кембриджские платоники. И тогда мир пошел бы не за Локком и Гобсом, а за Кадвортом и Генри Мором, людьми, гораздо более открытыми традиции и здравому смыслу, нежели безумные экстремисты «Незримой коллегии».
Так давайте признаем уже, наконец: никакой «объективной истины» за «новой научной картиной мира» никогда не стояло. А вот капиталы банкиров в объемах, достаточных, чтобы свернуть сознание целым поколениям, навязав им обойму новых иллюзий вместо старых добрых его оснований, стояли, да еще как.
