13 апреля 2013 года, когда Тэтчер умерла, сотни тысяч британцев вышли на улицы. Песня Ding-Dong! The Witch Is Dead (песня жевунов из «Волшебника страны Оз») вышла на второе место в чарте Великобритании и на первое в Шотландии. Север Англии, Уэльс, шахтерские города, Шотландия радовались смерти политика, изменившего их судьбу. Это была не личная ненависть, а реакция на структурный переворот: завершение послевоенного компромисса между высшим классом и низами. Тэтчер вернула элите богатство, освободив ее от социальных обязательств. Она не возродила империю, а нашла способ извлекать из нее ренту еще несколько десятилетий.
Выбор между лечением и паллиативом
К 1970-м Британия была в тупике: империя мертва, промышленность устарела, глобальное влияние исчезло. «Британская болезнь» стала экономическим мемом. Перед страной стояли два пути:
– лечение – модернизация и реиндустриализация по немецкому образцу;
– «паллиативная помощь» – жизнь за счет прошлого, превращение имперского наследия в источник дохода.
Тэтчер выбрала второй. Морфином стал лондонский Сити, превращенный в гигантский механизм переработки глобального капитала. Он не создавал стоимость, а посредничал. «Большой взрыв» 1986-го – дерегулирование финансового сектора при радикальном снижении транзакционных налогов – открыл шлюзы для потоков денег, сделав Лондон финансовым казино.
Новая аристократия и социальная ампутация
Параллельно шло разрушение производственной базы. Шахты, заводы, верфи закрывались. Север Англии и Уэльс превратились в экономические пустыни. Зачем лечить больное, если можно ампутировать? Лондон богател. Послевоенные ограничения на капитал, высокие налоги и стремление к социальному равенству были отменены. Элиту «освободили»: появился новый класс финансистов, живущий не хуже старой аристократии, но без земли и производства. Тэтчеризм – «указ о вольности дворянской» в неолиберальной форме. Новый торжествующий класс нуждался не в рабочих, а в обслуге – так тэтчеризм открыл дорогу миграции, ставшей спустя четверть века неконтролируемой.
Государство без общества
Фраза Тэтчер «нет такой вещи, как общество» стала политической программой. Государство не исчезло и не стало «маленьким» – оно сменило функции. Для элиты оно гарантировало экономическую свободу, для низов – усилило контроль. Рост полицейских бюджетов, подавление шахтерских забастовок, уничтожение местного самоуправления, культурная цензура и Section 28 – оборотная сторона экономической либерализации.
Тэтчеризм породил неовикторианство, в котором социальное неравенство прикрывалось риторикой «ответственности» и «порядка». Его жертвами стали и «Шоу Бенни Хилла», закрытое под давлением Мэгги, и обычные люди. Система выработала новое классовое презрение – холодное и бюрократическое. «Бедные сами виноваты». Страна столкнулась с серией скандалов: банды мигрантов в депрессивных городах годами насиловали тысячи девочек при попустительстве властей. Тэтчеровское государство возложило вину на слабых за слабость. «Падшие девицы» из социальных низов не заслуживали защиты ни при старом, ни при новом «викторианстве».
Возвращение к реальности
Имперское наследие исчерпаемо. Брексит разрушил миф о «глобальной Британии», офшоры теряют привилегии, деколониальный тренд подрывает старые связи. Производственной базы нет, социальная мобильность убита, жилищный кризис стал хроническим. Британия оказалась в состоянии затяжной ломки.
Когда в 2013 году The Witch Is Dead снова звучала по радио, это было не злорадство, а траур по стране, где «овцы съели людей» снова, где поколения коренных жителей были принесены в жертву ради благополучия интернациональной олигархии Сити. «Ведьма умерла», но ее колдовство – вера в то, что «общества нет» – продолжает управлять телом британского государства. Британия так и не проснулась от сна о своей былой империи.
