Фраза Черчилля о том, что «генералы всегда готовятся к прошедшей войне», стала общим местом. Хотя блеска в ней куда больше, чем смысла.
Ибо, если сэр Уинстон хотел этим объяснить довольно блеклые результаты британской армии во Второй мировой, возникает вопрос: почему немецкие генералы как-то смогли подготовиться к новой войне лучше своих английских коллег. А если это была попытка унизить именно военных в духе столь часто цитируемого Черчиллем Талейрана, утверждавшего, что «война – слишком серьезное дело, чтобы доверять ее военным», то для убедительности не хватает примеров блестящего руководства армией самим нобелевским лауреатом.
В 82-ю годовщину вступления нашего народа в самую страшную в истории войну надо хотя бы попытаться понять, можно ли вообще подготовиться к будущей войне? Без послезнания, которым блещут герои книг про попаданцев. Хотя и их рецепты при более тщательном анализе оказываются бредовыми фантазиями, основанными на мифах разной степени завиральности и непонимании взаимосвязей процессов в государстве и военном деле. Тем более, что ни та война, ни нынешняя СВО определенно не станут последними в истории нашей страны.
Что касается военного дела, то тут есть хотя бы внешние источники информации о том, какой будет будущая война. Армии проводят учения, встраивают в тактические и оперативные схемы новые образцы вооружений, техника демонстрируется на парадах, выставках, показывается военным атташе и собственному руководству. Какие-то сведения удается добыть разведкам из закрытых источников, что-то могут предполагать аналитики. Хотя во всех случаях возможны искажения, ошибки, а то и намеренная дезинформация. А что-то держат в настолько глубоком секрете, что оно всё равно оказывается сюрпризом, как наши Т-34 и «Катюши» для немцев в начале войны. Но на основе этого уже можно приблизительно выстраивать какие-то схемы противодействия.
Порой случаются и какие-то локальные войны, в которых новая техника и приемы опробуются и выкристаллизовываются. Хотя, как правило, масштабы таких конфликтов и различия в военно-техническом уровне противников приводят к искаженной оценке плюсов и минусов тех или иных новшеств. Как, например, беспилотники, которые, конечно, не новинка уже лет 35, но по-разному проявляли свою эффективность в войнах с партизанскими формированиями, полурегулярной армией небольшого непризнанного государства и в войне с участием серьезных систем ПВО и авиации. А армия, построенная под определенный вид войн, может оказаться гораздо менее успешной в других.
Так или иначе, со всеми этими данными военные могут выстроить хоть какое-то представление о будущей войне, заказать необходимые вооружения, потренироваться, подготовиться. Однако как бы они ни готовились и насколько бы успешен ни был дебют, заканчивается война обычно на совсем другой технике и тактических схемах, чем те, что были придуманы до нее.
Но стоить помнить, что война, как постулировал Клаузевиц, всего лишь продолжение политики другими средствами. И главные решения, касающиеся долгосрочного планирования и действий в самую острую фазу предвоенного периода, приходится принимать именно политикам. А вот у них поле возможных вариантов развития событий огромно. Поскольку количество акторов на мировой политической карте даже больше, чем государств, а кроме того, возможны самые разные изменения во внутренней политике как своей, так и соседей, и самые разнообразные комбинации военных союзов. Тут какой шаг не предприми, риск ошибиться огромен.
Знали ли Александр II и Александр III, при которых основное военное строительство велось и центры развертывания войск планировались на Западе против Европы, что уже к правлению Николая II на месте замкнутой и отсталой Японии возникнет новая мощная и агрессивная держава, а в Китае начнутся массовые антиколониальные движения? И что России придется вступить последовательно в две войны на Востоке, имея под рукой лишь наспех собранных казаков и ополченцев? А основные силы и всё снабжение придется тянуть не просто из центра, а с самого дальнего Запада?
Мог ли предположить Николай II, что вступая из-за необходимости привлечения займов в союз с, казалось бы, самыми мощными военными державами в мире на тот момент, он обрекает Россию на втягивание в четырехлетнюю бойню, в которой у России не будет собственных интересов, и в которой России одной придется сражаться с тремя противниками? А если и мог, какой у него был выбор? Надеяться, что для начала Германия решит разобраться с Францией и только потом, усилившись, пойдет с австрийцами и турками на Россию? Или в преддверии войны, когда столько раз до этого разным странам именно демонстрацией готовности применения силы удавалось отодвинуть боевые действия, мог ли он не начинать мобилизацию, что спровоцировало немецкий ультиматум? Должен ли он был этот ультиматум принять? У каждого выбора возможное поле негативных последствий огромно.
Должен ли был Сталин, особенно памятуя об опыте Николая и о том, какими последствиями его решения обернулись для страны, попытаться максимально оттянуть, а то и вовсе избежать вступления в ненужную для страны войну, чтобы лучше подготовить промышленность, дать возможным будущим противникам себя истощить? И если уж война окажется неизбежной, вступить в нее, как американцы в Первую мировую – в последний момент и с наибольшей выгодой для себя, в том числе и за счет торговли с воюющими. А если не оттягивать, то в какой момент вступить? Когда немцы громили Польшу, а Франция и Англия выжидали? При том что поляки его к союзу не приглашали, а великие державы могли быстро переобуться и напасть уже на нас? Или в тот момент, когда немцы уже собрали у наших границ огромную армию, пойти на нее в наступление недоразвернутыми войсками? Или попытаться начать мобилизацию, дав немцам повод и причину напасть сразу? Мог ли он знать, что в голове у Гитлера, и почему из всех вариантов действий Адольфа должен был предполагать такой, который, как мы знаем, привел Германию к разгрому.
- Для России важны три главных флага ее государственности
- Они начали эту бойню в 2014-м
- Путин дал гарантии мировому большинству
Но это всё войны прошлого, которые нам известно, чем закончились, поэтому правильность и неправильность тех или иных решений можно подогнать под ответ. А как сейчас оценивать правильность решений, последствия которых еще не определены? Должна ли была Россия, особенно памятуя об опыте Николая, начать СВО еще в 2014 году, до того, как Украину не успели вооружить и подготовить западные хозяева? И как отреагировали бы на это сами украинцы, в том числе и в ныне ставших нашими регионах, да и наши граждане, если даже после восьми лет нацистской вакханалии вынужденность СВО не готовы признать многие здесь, а тем более там? И это мы еще оставляем за скобками вопрос о том, как на такое «неспровоцированное» нападение отреагировал бы весь остальной мир, включая Китай, который куда меньше был готов тогда противостоять США. И то, насколько вообще наша экономика в тот момент способна была выдержать такой уровень санкций, как сейчас.
В 2022 году следовало ли России ждать, пока украинская армия начнет наступление на Донбасс всеми силами, а то и не только на Донбасс, но и на Крым, особенно если держать в уме тяжелые последствия попыток СССР оттянуть войну в 1941-м? Или не дожидаясь самим идти в наступление, сделав ход, неожиданный для многих как внутри страны, так и вовне?
Ответы на все вопросы даст только история, но и в ее прочтении будет разноголосица не меньше, чем в истории прошлых войн. Ну а раз уж так получилось, что мы вступили в драку, которой всячески стремились избежать, остается лишь отбросить попытки игры в сослагательное наклонение и объединить все силы. Не было еще такого, чтобы внутренние распри помогли России победить.
