История порой подкидывает нам совпадения, больше похожие на злые издевки. Вроде истории царского дома Романовых, начавшейся в Ипатьевском монастыре в Костроме и завершившейся в подвале дома купца Ипатьева в Екатеринбурге. Или судьбы Таганрога, некогда строившегося Петром Первым, еще до переориентации планов экспансии на Север, в качестве новой столицы, всего через век с четвертью ставшего местом смерти другого императора, Александра I, уже в статусе глубокой провинции.
Вот и тот факт, что исполнительница теракта в Петербурге оказалась однофамилицей объекта одного из самых громких покушений в российской истории, генерал-губернатора Трепова, поневоле заставил вспомнить о выстреле Веры Засулич. Тем более, что и в биографиях террористок есть немало общего. Они почти ровесницы (25 – Треповой, а Засулич на момент покушения было 27), обе рано потеряли отцов, обе были прилежными ученицами и вполне могли встроиться в нормальную гражданскую жизнь, обе долго искали себя и в итоге предпочли этому нелегальную политическую деятельность, за что привлекались к ответственности, но не слишком суровой.
Впрочем, на этом персональные сходства заканчиваются. Засулич не пыталась выдать себя за невинную овечку, жертву коварных интриганов. Она не выполняла приказов зарубежных спецслужб, тем более не рассчитывала в результате своего поступка получить теплое местечко на чужбине и денежное вознаграждение.
Роднит оба преступления их бессмысленность. Макс Фомин, он же Владлен Татарский, при всех его заслугах не был человеком, оказывающим решающее влияние на ход СВО. Его гибель никого не заставила отступить, наоборот, в очередной раз подтвердила, что нынешний украинский режим должен быть уничтожен. Генерал-губернатор Фёдор Трепов был неплохим управленцем, построил в столице водопровод, канализацию и немало общественных зданий. Но даже его гибель, если что и изменила бы в государственной политике, то далеко не в ту сторону, о которой мечтали борцы за «народное счастье». Скорее, как и все теракты того времени, привела бы к «закручиванию гаек», в рамках которого были свернуты практически все прогрессивные элементы судебной реформы, проведенной при Александре II. В документах того времени четко прослеживается, как после каждого теракта отменялось какое-нибудь из послаблений. Вот и оправдательный приговор Засулич привел к тому, что все дела о нападениях на военных и чиновников были переданы в ведение Военных судов.
Было, по некоторым данным, у той истории следствие и более значительное. Есть ряд свидетельств того, что именно оправдание – при массовой поддержке среди элит – женщины, во время войны (как раз шла очередная Русско-турецкая 1877-1878 годов, в ходе которой русские освобождали братушек) стрелявшей в заслуженного генерала, заставило Отто фон Бисмарка отказаться от традиционного союза с Россией в пользу еще недавно враждебной Австро-Венгрии. Обновленная империя Франца-Иосифа, в которой статус венгров был повышен, показалась ему более устойчивым союзником. И первым делом Железный канцлер начал кампанию по дискредитации российских займов на европейском рынке. В итоге Санкт-Петербургу пришлось идти за кредитами к французам и заключать с ними военный союз. Из этого союза потом выросла пресловутая Антанта, а гонка вооружений привела к Первой мировой войне. Эффект немалый, но вряд ли Засулич мечтала о всемирной бойне. Она вообще в дальнейшем отказалась от насильственных методов политики, и даже Октябрьскую революцию, ставшую следствием той войны, не приняла.
Но пока общее впечатление такое, что оценка обществом поступка Треповой, за редкими исключениями, преимущественно уже уехавшими из ненавистной России, куда более негативна, чем та, которую получил полтора века назад выстрел Засулич. Хотя усилия к отмывке ее образа, во всяком случае в западных СМИ и соцсетях, предпринимаются – сопоставимые с той кампанией, которая проводилась либералами в далеком 1877 году. Так что, полагаю, ни один суд, будь это даже суд присяжных, не объявит ее невиновной.
Хочется надеяться и на то, что поступок Треповой, в отличие от дела Засулич, не породит моды на терроризм. Уж больно непрезентабельно она выглядит в этой истории. Но риск такой существует. Ведь таких «Даш» у нас в стране немало. Поколение, родившееся в 90-х, но не помнящее того времени, те, чье детство и подростковый возраст пришлись на сытые 2000-е. Мальчики и девочки из среднего класса, воспитанные на установках общества потребления, на образе Запада как образца и идеала такого общества, в момент взросления воткнувшиеся с разгону в предощущение новой мировой войны.
Для них обострение отношений России с Западом совпало с переходом к взрослой жизни с ее трудностями, а посыпавшиеся запреты и санкционные ограничения стали дополнительным стрессом. Они готовились к красивой и легкой жизни в мире, где гарантированный доход, легкие деньги от покупки акций всяких «гуглов» с «теслами» через смартфон, стартапы, тотальная роботизация, свободное перемещение по миру и свободная любовь, швейцарские сыры и лавандовый раф. Они все видели себя сплошь Стивами Джобсами и Илонами Масками, модными художниками и дизайнерами, фотомоделями и кинозвездами. А вместо этого оказались в осажденном мире, где какие-то скучные взрослые дядьки объясняют им, что даром ничего не будет, вседозволенности не будет, да и вообще грозятся в армию забрать.
Им трудно понять причины этого и найти себе место в новом мире. И если их поманят морковкой успешного успеха в «лучшем из миров», куда они и так готовы бежать даже бесплатно на роль бесправных эмигрантов, они согласны на всё. Там они, не найдя себе применения, еще быстрее и проще пойдут на сотрудничество с нашими врагами.
Но это не значит, что с ними не нужно работать. Даже большевикам удавалось кого-то из белоэмигрантов убедить вернуться, кого-то перевербовать, кого-то убедить в своей правоте или склонить к помощи Родине несмотря на политические разногласия.
Гораздо сложнее с теми, кто остался здесь. Они могут всю жизнь прожить «во внутренней эмиграции», отравляя сознание окружающих, воспитывая себе смену. А могут, как забытая мина, рвануть в любой момент. И минимизировать их вред может лишь создание такой России, в которой у них не будет поддержки. Такой, которой можно будет только гордиться и восхищаться.
