Почему мы не злорадствуем над Украиной

Попытка уничтожения Крымского моста, предпринятая киевскими террористами, вызвала волну злорадства на Украине как на официальном уровне, так и среди простых граждан. Была оперативно выпущена почтовая марка по случаю великой «перемоги»; в центре Киева власти соорудили инсталляцию с изображением пылающего моста, и прохожие стояли в очереди, чтобы сделать селфи на ее фоне.

«Очень нравится, как оно горит, люди суетятся. Очень долго этого ждали», – говорит киевлянка Кристина корреспонденту украинского телеканала. Ей вторит киевлянин Александр: «Сегодня будем открывать бутылку вина и отмечать».

Украинское общество на какое-то время приобрело характер пьяного зайца. Мой дальний родственник из Одессы, сбежавший в Канаду от мобилизации, звонил белгородской тетке и бахвалился, что скоро Белгород будет украинским. Да что там Белгород, вся Россия будет Украиной.

Но радость фраера не может длиться долго. Прошло два дня, и ракеты полетели по всей Украине, поражая объекты критической инфраструктуры. Не остался в стороне и Киев, жители которого из очередей за триумфальным селфи тут же переместились в очереди за бензином и товарами первой необходимости. В это время по Крымскому мосту уже спокойно шли не только железнодорожные составы, но и легковые автомобили. «Перемога» оказалась частичной и временной. Получается, теперь россиянам пришла пора злорадствовать? 

Конечно, в Москве настроение повысилось: наше руководство показало, что готово действовать решительно и всерьез. Повысилось настроение и в новых российских регионах: наконец-то и в Киеве люди смогли почувствовать на своей шкуре, как последние восемь лет живет Донецк и последние полгода – Энергодар и Новая Каховка. В этом была некая справедливость. Но злорадства как такового не было, как не было и победной эйфории. Преобладало трезвое осознание необходимости происходящего.

Почему же мы не злорадствуем? Прежде всего потому, что отношение украинцев к Крымскому мосту и наше отношение к целям на территории Украины не симметричны. Для киевского режима Крымский мост – воплощение чужого инженерного таланта и человеческого труда. Именно по труду и по таланту, двум ненавистным для нацистов вещам, и был нанесен террористический удар.

Для нас же за словами «объекты критической инфраструктуры» скрывается наше собственное историческое достояние, которое создавалось когда-то всей большой страной. Нам приходится бить не по Киеву Петлюры и Бандеры; в этом Киеве ничего нет, кроме бесполезных трезубцев и вышиванок. Нам приходится скрепя сердце бить по Киеву Булгакова и Королёва, Антонова и Патона,

по наследию русской и советской интернациональной Украины, поскольку националисты за годы независимости практически ничего не построили. Крупнейшая киевская ТЭЦ-6, которая была поражена российскими ракетами, построена в 1981 году. Важнейшая Бурштынская ТЭС на западе Украины была введена в строй в 1965 году.

Если вслед за энергетикой дойдет очередь до мостов, то мост Патона в Киеве был бы одной из наиболее логичных целей. Но ведь речь идет об одном из советских чудес света. Это первый в мире мост, полностью выполненный с помощью сварки. Его построил, конечно, никакой не петлюровец и не бандеровец, а Евгений Оскарович Патон, немец по крови, русский по духу, создатель отечественной электросварки. Мосты в Киеве уже приходилось взрывать в сорок первом перед приходом немцев, и вот теперь снова может возникнуть такая задача. Как же мы можем злорадствовать по этому поводу?

Мы не злорадствуем еще и потому, что нами не движет ненависть. Российские воздушные удары называют ударами возмездия, но на самом деле мы не мстим, не пытаемся оскорбить и унизить население противостоящего нам государства. Есть логика военных действий, есть военная необходимость. В свою очередь, военная необходимость во многом диктуется непрекращающимся потоком западной военной помощи, который движется в сторону Украины. Чтобы этим смертоносным подаркам сложнее было попадать на фронт, чтобы они убивали как можно меньше людей, нужно выполнить определенные действия, например, упразднить электрификацию украинских железных дорог, уничтожить узловые станции, автодорожные развязки и т. п.

Поэтому жители Киева, Львова, Винницы и других украинских городов должны четко отдавать себе отчет в том, кому они обязаны своими невеселыми утрами, темными вечерами и днями без горячей воды. Именно им, западным доброхотам, неутомимо клянущимся поддерживать Украину до конца.

Мы не мстим, поэтому наша армия не занимается и не будет заниматься террором против мирных жителей, а лозунг «убей украинца» никогда не станет у нас популярным. Случаи гибели невинных людей в результате ракетных ударов – к счастью, немногочисленные – вызывают сочувствие в российском обществе. И в этом наше коренное отличие от тех украинцев, которые заражены вирусом национализма.

Несчастный водитель фуры, взорвавшейся на Крымском мосту, которого цинично использовали втемную, петербургские супруги-историки, погибшие при взрыве – эти жертвы для украинских патриотов, охваченных триумфальным угаром, как будто бы не существовали. По сути, теракт на Крымском мосту был продолжением истории с гибелью Дарьи Дугиной, которую украинские террористы также убили общественно-опасным способом.

И отсюда еще одна причина того, почему мы не злорадствуем. Просто нам сейчас не до торжества уязвленного национального самолюбия. Мы бодрствуем, нам надлежит проявлять бдительность. Мы знаем, что враг попытается ударить снова. Мы знаем, что у него нет никаких моральных тормозов. Мы знаем, что ему удалось создать агентуру в России. Поэтому созерцание горящих объектов по ту сторону границы не должно избавлять нас от необходимости беречь друг друга и внимательно смотреть по сторонам. Путь к победе будет долог и труден, на нем будет еще множество кочек и ям.

Известие о взрыве на Крымском мосту застало меня в знаковом месте: на Боголюбовском лугу, на вымощенной камнем тропинке, ведущей к храму Покрова на Нерли. Где-то далеко горели цистерны, рушились в море пролеты моста. А передо мной стоял храм, каким он был построен восемь с половиной веков тому назад. Стоял, пережив нашествие Орды, Смутное время и все последующие войны. И невозмутимость вечного камня была реальнее всех человеческих метаний и переживаний, всех сиюминутных зрад и перемог.

Вот так и нам завещано стоять – твердо, спокойно, не поддаваясь низменным позывам.