Впервые за 25 лет с момента основания инвестиционного фонда Baring Vostok его встреча с инвесторами прошла без главы фонда Майкла Калви, который был задержан в феврале 2019 года по подозрению в мошенничестве.

А именно – передаче банку «Восточный» оцененного в разы выше его рыночной стоимости контрольного пакета акций люксембургской компании IFTG. Некоторое время Калви провел в СИЗО, затем его перевели под домашний арест.

При этом The Bell и «Коммерсант» писали, что речь шла о бизнес-конфликте Калви и совладельца банка «Восточный» Артема Аветисяна, каждый из которых ради победы подключил свои связи «наверху». Связи Калви, видимо, оказались слабее. Но это присказка.

Сказка же состоит в том, и это мы отчетливо видим только сейчас, спустя некоторое время, что арест Калви ознаменовался примерно теми же «качелями», какими и аресты Ивана Голунова и Павла Устинова.

Одна часть общества кричала, что «наконец-то посадят агентов злобного Госдепа и фининтерна», другая, наоборот – «тоталитарное государство репрессирует инновационных инвесторов и вообще лучших людей, поэтому теперь мы скатимся в Средневековье».

Глава Минэкономразвития Максим Орешкин тоже заметил некую связь между делами Калви и Голунова, заявив, что такие дела «возникают на ровном месте» и «добавляют красок к глобальному пессимистическому настроению».

Особого рода пикантность делу придает появление всем известного Билла Браудера, компания которого Hermitage Capital некоторое время назад тоже считалась могучим инвестором в экономику России и в конце 90-х имела доходность в 1 500%, а потом выяснилось, что через нее из бюджета РФ было похищено 5,4 млрд рублей.

Так вот, этот «кристально чистый» деятель, как обычно еще до решения суда, назвал арест Калви новым доказательством коррумпированности властей и экономики России. Качели? Нет сомнений.

С одной стороны, очевидно, что бури, грозы, засухи и другие погодные катаклизмы таинственного и до сих пор не зафиксированного ни одним прибором «инвестиционного климата» вообще никак не влияют на интерес иностранных инвесторов к российским проектам. Денежные мешки идут туда, где пахнет прибылью, невзирая на климатические пояса, муссоны, снегопады и бури в стакане.

С другой стороны, «агенты фининтерна» покупают и продают российские компании уже много лет и никого из высших чиновников это особо не волновало – наоборот, все почему-то непрерывно повторяют мантру о необходимости иностранных инвестиций. При том, что в России профицитный бюджет и денег для внутренних инвестиций сколько угодно.

В общем, после нескольких месяцев такой сомнительной раскачки в прессе и среди экспертного сообщества, дело Калви развалилось. Результаты независимой экспертизы показали, что стоимость акций банка не была занижена, а, значит, состава преступления нет. Впрочем, у прокуратуры есть сомнения в «независимости» данного эксперта.

Как бы там ни было, Максим Орешкин посетил встречу Baring Vostok и, будто повторяя летописные слова о призвании варягов («Приходите княжить и владеть нами»), сказал: «Приходите и инвестируйте».

«Наинвестировал» за годы покупок и продаж российских компаний Baring, прямо скажем, неплохо. С одного только «Яндекса», 35% которого были куплены им в 2000 году за 5,28 млн долларов, фонд получил при продаже в 2016 году 1 млрд долларов. Несколько лет назад тогда соуправляющий партнер, а ныне и. о. главы Baring Vostok Алексей Калинин рассказал, что в первые два своих фонда компания вложила 365 млн долларов, а получила (до продажи «Яндекса») 1,3 миллиарда. Запредельная прибыль для любого производителя, а вот для финансового спекулянта это нормально. Также, по его словам, «мечта любого инвестфонда – совершить красивую сделку: купить недооцененный хороший актив и продать его дорого».

Здравый смысл подсказывает, что выгоды от таких операций для российской экономики нет вообще – финансовый спекулянт дает доллар какой-нибудь, пусть даже очень хорошей суперинновационной компании (хотя там, как правило, больше вложений в добычу природных ресурсов, чем в тот же искусственный интеллект), а затем, когда акции компании вырастают, продает их и забирает два доллара. Спрашивается, откуда берется этот дополнительный доллар, если Россия, как известно, доллары не печатает? Берется же он из экспорта нефти, газа, металла и всего остального.

И вот, казалось бы, зачем такие схемы, по итогу которых государство денег лишается, если тот самый отдаваемый иностранцам доллар (а как мы видим, на самом деле прибыль там сильно больше 100%) можно вложить в инновационные стартапы самостоятельно? В чем непреодолимая сложность, если инвестор все равно не занимается научными и иными разработками, а просто дает деньги, которые в профицитном бюджете РФ есть. С другой стороны, понятно, почему российские стартаперы вынуждены обращаться к международным спекулянтам за деньгами для развития.

Ключевая ставка ЦБ просто не позволяет брать кредиты – никакая прибыль не может покрыть такую ставку. Ну, если это, конечно, не прибыль Baring Vostok в несколько сотен процентов. Впрочем, деньги инвестор тоже берет не в российских банках.

А вот еще пример «качелей». Арест Калви состоялся не в случайный момент, а во время Сочинского инвестиционного форума, где премьер Медведев заявил о наличии беспрецедентного в истории современной России плана инвестиций в промышленность, искусственный интеллект, программное обеспечение и т. д. от крупного бизнеса на сумму порядка 12 трлн рублей, который находится на рассмотрении Минэкономразвития Орешкина. А в начале февраля президент Путин объявил о продлении уголовной и административной амнистии для тех, кто вернет в Россию выведенные деньги и перерегистрирует офшорные активы в российской юрисдикции в специальных административных районах (САР), то есть во внутренних офшорах. Таким образом, указанные инновационные проекты должны стать местом, куда бизнес, коли он решит вернуться домой, сможет «упаковать» амнистированные средства. Но это, само собой, по желанию. Обязательно участвовать должны только госкорпорации, а это значит, что государство, на фоне сокращения своей доли в американских гособлигациях на 80%, наконец, решило вложиться в проекты, на которых разные «Бэринги» и «Эрмитажи» получают сотни и тысячи процентов прибыли. За шесть лет в инновации намечено направить 25,7 трлн рублей.

Но с тех пор уже прошло немало времени, и Счетная палата говорит, что уровень исполнения расходов федбюджета на реализацию нацпроектов в первом полугодии 2019-го составил лишь 32,4%. По данным же аудиторов, деньги вообще освоены только на 18,5%. А нацпроекты – это и есть инвестиции государства.

Именитые апологеты «руки рынка» вроде Кудрина и Чубайса заявляют, что нацпроекты добавят к экономическому росту несущественные 0,1-0,6% и что в экономической машине России педаль газа – это первый вице-премьер Силуанов, а педаль тормоза – правоохранительная система. Якобы нажатие на две педали сразу приводит к автокатастрофе. Надо ли это понимать так, что экономику запустит отжатие педали правоохранительной системы, то есть безнаказанность за махинации и т. д.? И что происходит в моторе и ходовой части, когда педали, как с Голуновым, Устиновым, Калви, «скверными» протестами, пожарами, свалками и многим другим, то нажимают, то отпускают, то нажимают, то отпускают?

«Приходите и инвестируйте» – это, надо понимать, отпустили. А как же тогда нацпроекты и рывок в будущее? Ведь конструируют роботов и пишут компьютерные программы совсем не международные спекулянты, а талантливые и образованные граждане. Этим гражданам абсолютно без разницы, кто вложит деньги в их стартапы – Baring, «Ростех» или марсиане. А вот государству не без разницы, поскольку бюджет, который обеспечивает функционирование школ, больниц, МЧС, полиции, армии, выдает социальные пособия, ремонтирует инфраструктуру городов и многое другое, получит либо только лишь налог (может быть), либо прибыль от успешно реализованных проектов. Второе очевидным образом больше первого. Ну и внутренний бизнес заработает, если захочет принять участие. Поэтому разговоры о том, что без иностранных инвестиционных фондов российский хай-тек скатится в Средневековье, мягко говоря, безосновательны. Другое дело, насколько эффективно будут реализованы амбициозные национальные проекты. Пока, мягко говоря, не очень. Но это вопрос организации и кем-то зачем-то раскачиваемых качелей. Никаких экономических и «климатических» преград для этого не существует.