Индустрия искусственного интеллекта (ИИ) развивается стремительными темпами: на ближайшие три года прогнозируется рост его эффективности в тысячи раз, а экономический эффект составит до 20 трлн долларов к 2030 году. Однако распределение прибылей обещает быть крайне неравномерным – по оценкам, Латинская Америка получит лишь 3%, Африка и Океания вместе – около 8%. Трубя об угрозе Китая, на «помощь» мировому большинству спешат страны Запада и предлагают устранить цифровое неравенство своими программами по внедрению ИИ.
На наших глазах старая инфраструктура «развития и помощи» Глобальному Югу уходит в прошлое. Традиционные проекты в сфере образования, здравоохранения и институционального развития уступают место более мощным программам цифровой помощи от таких компаний, как Meta* (признана в РФ экстремистской и запрещена) и OpenAI. Механизмы ИИ-платформ и сервисов предоставляют возможность встроить развивающиеся страны в западные экосистемы куда быстрее и с меньшими затратами, а также обеспечить доступ к локальным данным и возможность обучения местных специалистов для внедрения западных же решений.
Причина такой активизации – осознание Западом риска утраты традиционных сфер влияния. За последние месяцы американские и европейские аналитические центры выпустили серию исследований о том, как меняется глобальная архитектура в сфере ИИ – от китайского научного прорыва и успехов DeepSeek до растущей роли Индии и перспектив Африки. Все они звучат в унисон: Запад теряет монополию на установление «правил игры», потому что мировое большинство все увереннее формирует собственную повестку, а идея «суверенных ИИ-экосистем» набирает обороты. Все больше государств разрабатывают стратегии в сфере ИИ, строят свои дата-центры и формируют правила под национальные потребности.
Беспокойство вызывает еще и то, что все чаще вместо американской «помощи» разные страны выбирают китайские решения. Пекин позиционирует себя как голос большинства за равенство в ИИ и перехватывает инициативу в формировании глобального цифрового управления у Запада. В том числе благодаря успешности БРИКС и ШОС. По мере того, как к этим форматам присоединяется все больше государств, из альтернативных глобальных блоков они постепенно превращаются в ключевые.
Слабым звеном стал Европейский союз, который сам отстает и не может стать привлекательным игроком в сфере ИИ. Усугубляет положение «трампизация» американской политики: агрессивный курс Вашингтона в области технологий явно не мотивирует новых союзников. В результате привычная асимметрия, при которой США задавали правила, а остальные подстраивались, начинает размываться – и именно сфера ИИ выступает главным триггером этих сдвигов.
Преимущество Китая в ИИ
Первое, что беспокоит аналитиков на Западе – в мире увеличивается зависимость от китайских решений. Появившаяся в начале года модель DeepSeek-R1 была лишь первой ласточкой в долгосрочной стратегии Китая по наращиванию потенциала в сфере ИИ. Тогда Китай показал, что способен обходить ограничения США в сфере микроэлектроники (полупроводников) и предлагать решения с открытым исходным кодом (опенсорс), которые становятся все более востребованными во всем мире.
Внимание к этому неслучайно. Когда корпорация публикует удачную опенсорс-модель, пользователи по всему миру начинают ее внедрять, адаптировать и расширять. В результате создается технологическая зависимость от стандартов, исходного кода и обновлений, исходящих от «центра». Даже если решение бесплатно, оно закрепляет рынок и специалистов в определенной экосистеме.
Растет влияние Китая и в научной сфере – он уже стал глобальным лидером в исследованиях ИИ. Его зависимость от внешних коллабораций снижается, тогда как США, ЕС и Великобритания все больше зависят от сотрудничества с Поднебесной. По цитируемости КНР получает более 40% мирового внимания в публикациях по ИИ, тогда как США и ЕС – около 10% каждый. Преимущество Китая – это молодое и многочисленное сообщество исследователей. Число докторов наук и постдокторантов почти вдвое превышает совокупное число специалистов в США. Поток кадров идет, в том числе, из США, ЕС и Великобритании, что усиливает дисбаланс.
Индия хочет технологическую автономию
Индия выходит из-под технологического патроната, о чем, в частности, свидетельствует визит Нарендры Моди на саммит ШОС в Тяньцзине. В условиях глобального технологического раскола Нью-Дели пытался балансировать на стыке разделительных линий, чтобы получать инвестиции и технологии и с Запада, и с Востока. Сейчас же Индия сама по себе становится важным игроком в сферах ИИ, квантовых технологий, полупроводников и «зеленой» энергетики. Это объективно подталкивает ее к самостоятельной политике в области регулирования ИИ, которую она может реализовывать скорее в рамках платформ мирового большинства, чем в ограничительных западных форматах.
В этой связи Шведский институт международных отношений советует ЕС нарастить активность на индийском направлении: создать «коалицию желающих», учредить EU-India Tech Hub и запустить совместную программу по обмену талантами. Но, несмотря на то что на бумаге уже существуют дорожные карты и партнерства, в реальности прогресс для Европы идет медленно. Брюссель действует бюрократично и делает ставку на жесткие регуляции, а Индия – на технологическую автономию и свободу от внешних норм. Самая населенная в мире страна отнюдь не стремится открывать европейским инвесторам свои рынки или быть поставщиком сырья для чужого высокотехнологичного производства.
OpenAI вместо USAID для Африки
Третий фронт беспокойства – Африка. Здесь экспансия в инфраструктуре, облачных технологиях и цифровых сервисах стремительно укрепляет позиции Пекина. Компания Mastercard намекает на то, что Запад должен «раскрыть потенциал» Африки с помощью ИИ быстрее. Для этого авторы, как заведено, примеряют на Африку внешние модели – нормы ЕС (AI Act), подход США и рамки ОЭСР – и выделяют ключевой риск: страны следуют разными траекториями, что затрудняет создание единых стандартов. Африке рекомендуют взять собственный континентальный курс (вероятно, на Запад), а попытки Африканского союза выработать «общую позицию» характеризуются как мозаика из отдельных инициатив.
Без сомнения, США и союзники займутся ответами на вызовы своим интересам в сфере ИИ в Африке – в первую очередь инфраструктурой, энергетикой и связью, а также восполнением дефицита данных на местных языках для обучения собственных ИИ-моделей.
Спрос на облачные сервисы в Африке растет впечатляющими темпами – на 25-30% в год, что значительно опережает динамику в Европе и Северной Америке. Так, Кения и Нигерия постепенно формируются как узлы локальных инноваций, опираясь на партнерства с Microsoft, Google, OpenAI и фондами. Но пока это лишь точечные проекты – ниша еще не заполнена окончательно. Ключевыми сферами для запуска ИИ-проектов в Африке могут стать сельское хозяйство, финансы, здравоохранение, образование, энергетика и управление.
Перед нами очевидная попытка западных аналитических центров перехватить тему цифрового суверенитета стран мирового большинства для оправдания собственных стратегий. Под предлогом борьбы с цифровым неравенством предлагается не что иное, как замещение исчезающего USAID такими ИИ-партнерствами, как OpenAI for Countries. В виде рецепта выдают западные «открытые модели» (Llama и Mistral в противовес китайским DeepSeek и Qwen) и международные альянсы (AI Alliance).
Цена ИИ-(не)зависимости
Мировое большинство в стремлении к цифровому равенству неизбежно столкнется и с барьерами, связанными по большей части с высокой стоимостью развития инфраструктуры для ИИ. Строительство дата-центров, наращивание вычислительных мощностей и обучение ИИ-моделей требуют капиталов, недоступных большинству развивающихся стран. Энергетический фактор усугубляет ситуацию. В 2024 году дата-центры, без которых невозможно развитие ИИ, потребили 415 ТВт·ч (1,5% мировой выработки), и этот показатель может утроиться к 2035 году, что будет сопоставимо с общим бытовым потреблением всей Африки к югу от Сахары.
Соблазн воспользоваться готовыми программами ИИ-гигантов будет значителен, однако историческая память о колониальном опыте остается сильной. В ближайшей перспективе страны мирового большинства вряд ли полностью откажутся от американских или китайских решений, но будут стремиться балансировать между локализацией их ИИ-моделей и развитием собственных инициатив, в чем им может помочь Россия, располагающая своими наработками. Такой «гибридный путь» позволит одновременно пользоваться преимуществами готовых платформ и выстраивать задел для действительно суверенных ИИ-экосистем.
* Организация (организации) ликвидированы или их деятельность запрещена в РФ
