На днях в Мариинском дворце прошла учредительная конференция Международной лиги антиглобалистов «Паладины». Мероприятие вызвало немалый скандал из-за списка участников – крайне правых движений из различных стран Европы и Латинской Америки. В частности, внимание привлекло испанское движение Falange Espanola de las JONS.
Действительно, если сходить на сайт и в аккаунты этого движения, то можно почитать статьи, прославляющие «голубую дивизию», состоявшую из испанских добровольцев, которые отправились в Россию воевать на стороне Гитлера – чтобы отомстить за то, что СССР в испанской гражданской войне поддерживал республиканцев.
От полномасштабного участия в войне хитрый Франко уклонился (Гитлер на него за это страшно обижался), но вот дивизию прислал.
Фалангисты пишут, что «голубая» (на самом-то деле «темно-синяя», речь идет о цвете рубашек, которые носили фалангисты) дивизия в русских снегах выказывала большую доблесть, особенно испанские авиаторы были большие молодцы, но тут случилась неприятность – в России наступила зима, самолеты все примерзли, испанцы попали в плен, откуда их потом путем сложных переговоров вызволял каудильо.
Еще в этих статьях, в частности, восхваляется «боевое братство», которое сложилось у испанских добровольцев с их германскими товарищами. Прекрасные отношения у фалангистов, по их словам, и с румынской «железной гвардией».
Современные фалангисты энергично выступают против понаехавших в Испанию арабов, но при этом ненавидят и евреев, и горячо одобряют королеву Изабеллу Кастильскую, которая в XV веке изгнала всех иудеев из страны.
Они подчеркивают свою верность католической вере – но при этом яростно бранят епископов и священников, которых обвиняют в предательстве из-за отказа поддерживать их движение.
Так что негативную реакцию на приглашение этих людей нельзя назвать неожиданной.
Но этот скандал ставит одну важную проблему – проблему разграничения между консерватизмом и правым экстремизмом.
Смешение этих принципиально разных явлений происходит по нескольким причинам.
Во-первых, люди часто реагируют на определенные ключевые слова. И консерваторы, и правые экстремисты могут говорить о «национальном суверенитете», «сохранении идентичности», «защите традиционной семьи», «ограничении миграции» и «христианских ценностях». Более того, они могут выступать против одних и тех противников – левых экстремистов с радужными флагами, и стоящих за ними глобалистов.
Во-вторых, это смешение искусственно поддерживается пропагандой оппонентов – для которой любой, кто не поддерживает антисемейную, антинаталистскую и антинациональную повестку, по определению фашист.
Поэтому очень важно обозначить разницу.
Первое, что бросается в глаза – это отношение к насилию, в том числе, гражданскому.
Вы легко можете обнаружить консерватора, который пытается в чем-то переубедить своих левых оппонентов – как это делал тот же Чарли Кирк. Консерватизм генетически связан с христианством, а это – миссионерская религия, она стремится обратить людей в свою веру, открыть им глаза на истину, привлечь их на свою сторону. Ожесточенный противник может увидеть свет, покаяться и присоединиться к Церкви – и его с радостью примут. Одна из центральных фигур Библии – апостол Павел – был до своего обращения страшным гонителем христиан. Ангелы ликуют покаянию грешника, обратить врага на свою сторону – лучшая победа, которая только может быть. Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4).
Правый экстремизм (впрочем, как и левый) прославляет не разговоры, а силу; оппонент должен быть не переубежден – а уничтожен или, в лучшем случае, запуган до полного повиновения. Насилие открыто героизируется и прославляется. Всякая кротость и мягкость, милосердие и сострадание, или даже хотя бы благоразумие, высмеивается как трусость, бесхребетность и нерешительность.
Стилистика такого рода политических движений – квадратные подбородки, ритмичные выкрики, театрально резкие жесты, культ штыка и сапога, крови и почвы. Наиболее ярким, совершенным, законченным образцом (который до сих пор служит законодателем мод) тут является германский национал-социализм, но сама эстетика такого рода может проявляться где угодно.
- Светлые головы и умелые руки. Как в России создают изобретения
- За что Белый дом хочет расправиться с Джорджем Соросом
- Почему не встретились величайший русский поэт и величайший русский святой
При этом такого рода движения могут говорить о «христианских ценностях» – румынская «железная гвардия» изображала себя защитницей православного, а фалангисты или, скажем, хорватские усташи – католического христианства.
Но декларативная приверженность вере может сочетаться с самыми тяжкими жестокостями и беззакониями.
Тут пролегает еще одно важное различие. Для консерватизма христианство – это его корень, для правого экстремизма – поверхностная и необязательная мимикрия.
В этом отношении характерно то, что на встрече выступал по видеосвязи французский неоязыческий мыслитель Ален Бенуа. Про Бенуа было бы неверно сказать, что он фашист и громила – он культурный, интеллигентный, красноречивый противник христианства, который, подробно рассматривая библейскую историю грехопадения, выступает на стороне змея. Он может быть интересным оппонентом – но, если вы и в самом деле сторонники «христианских ценностей», никак не союзником.
Ну и, конечно, то, что сразу бросилось всем в глаза – европейские правые экстремисты склонны прославлять людей, которые воевали на стороне Гитлера. Уже из-за этого мы никак не можем с ними подружиться.
Для нашей идентичности как народа и государства принципиальна победа над нацизмом.
Более того, весь мир, который мы знаем, построен на консенсусе, что нацизм – предельное зло из всего, что пока было явлено в мировой истории. Люди, которые воевали на стороне нацистов, еще могут быть предметом жалости – если видеть в них жертв обмана или принуждения – но ни в коем случае не прославления.
Входить в дружбу или союз с теми, кто громко и гордо ассоциирует себя с действиями Гитлера – особенно, его вторжением в СССР – совершенно немыслимо.
Это немыслимо еще и потому, что нацизм был полным и последовательным отрицанием христианских ценностей.
Как консерватор, я выступаю за семью, суверенитет, сохранение национальной идентичности и ограничение миграции – но не в этой компании.
