После начала специальной военной операции Запад попытался отменить русскую культуру. Поэтому культурные связи с недружественными странами практически сошли на нет. Однако есть на свете и дружественные, и нейтральные страны. С ними культурный обмен продолжается, но есть нюанс.
Для участия в таком обмене с нашей стороны, как правило, отбираются творческие люди, которые молчат о своей позиции, не высказываясь ни за, ни против: мол, я занимаюсь чистым искусством, а «политика» меня не волнует. Если говорить о литературе, то именно так до сих пор строили свою работу Минцифры и АСПИР.
Глава Россотрудничества Евгений Примаков решил поломать этот обычай. Его идея состояла в том, чтобы отправлять в страны ближнего зарубежья литературные десанты, состоящие как раз из тех авторов, которые открыто говорят о своей пророссийской позиции. Тех, кого противники называют «z-поэтами». Проект рискованный: одно дело выступать на патриотических концертах или во фронтовых блиндажах, а другое – отстаивать свою позицию перед зарубежной аудиторией, где можно нарваться и на местных националистов, и на отечественных релокантов. Однако открытая дискуссия была частью замысла.
Начать решили с Армении, где почва для таких гастролей оказалась наиболее подготовленной. Вместе со мной в этой поездке участвовали поэты Андрей Полонский и Анна Долгарева.
Будучи географом по образованию, перед любой поездкой я по привычке изучаю карту. В этот раз я прежде всего обратил внимание на то, что от Еревана до сирийской границы – меньше 400 км по прямой. То есть Армения находится у самых врат Ближнего Востока, который, кажется, в очередной раз погружается в кровавый хаос. И рядом с этим хаосом – Ереван, мирный европейский город, улицы которого манят витринами бутиков и наполнены дружелюбными людьми. Причем европейский еще и в том смысле, что в нем, как в Лондоне или Париже, привыкли к жесткой экономии на тепле и свете.
Однако в почти неотапливаемом доме Союза писателей Армении мы встретили много тепла; это было тепло родственных душ. Оказалось, что русский язык в Армении жив в сознании образованного слоя. Русское слово ждут, к нему прислушиваются. И речь идет не только о людях старшего поколения, которые помнят советское время; в Армении есть и молодые литераторы, пишущие по-русски, такие как поэт и критик Константин Шакарян.
Наши впечатления укрепились и после встреч со студентами Ереванского филиала РЭУ им. Плеханова, Российско-армянского университета, Ереванского университета имени Брюсова. При этом, как мне показалось, армянская публика не воспринимает наши стихи эпохи СВО не только как военную пропаганду (в чем нас обвиняют либеральные критики), но и как стихи о чужой войне, ведущейся другим государством. Для них эти тексты проецируются на свою историю и свои войны.
Тема Арцаха, обретенного и потерянного – больная для Армении. В России лучше слышен голос тех армян, которые обвиняют русских в потере Арцаха. В Армении я понял, что существует и другой взгляд. То, что Россия вступилась за братьев в Донбассе и не сдается, вызывает уважение. За нас болеют и хотят, чтобы у нас всё получилось.
Мне, впрочем, жаль, что у нас не вышло очной встречи с оппонентами. Хотелось не только публично поспорить, но и понять их логику. То, что Армения постепенно отходит от России – это же не злая воля одного только Никола Пашиняна; все-таки за него голосует большинство. Не обманываясь тем дружелюбием, которое нас окружало, я всё же замечу, что для российского влияния в Армении есть обширный и прочный плацдарм, за расширение которого надо бороться.
Задача эта очень непроста. В наших ереванских разговорах не раз звучала зловещая аббревиатура USAID. Бюджет Агентства США по международному развитию для Армении составляет 120 млн долларов США, и уже решено увеличить его до 250 миллионов. За эти деньги, кажется, можно купить всю интеллектуальную элиту маленькой страны. Наше Россотрудничество не может конкурировать с американцами ни по своему функционалу, ни по финансовым возможностям. Наши козыри здесь – только унаследованные культурные и экономические связи, только общие ценности, только те армяне, которым не нужно платить за любовь к России.
- Что будет с Арменией без ОДКБ
- Путин: Отношение Еревана к ОДКБ продиктовано внутриполитическими процессами в Армении
- США отрабатывают на Армении украинский и грузинский сценарии
Популярную поговорку «правительства приходят и уходят, народы остаются» мы не раз слышали от наших новых армянских друзей. На самом деле она не очень утешительна; достаточно вспомнить болгар, которые уже очень долго живут под этим девизом, одновременно называя нас «братушками» и голосуя за антироссийских политиков. Не хотелось бы, чтобы так получилось с армянами.
Впрочем, в европеизированном Ереване сила общей истории чувствуется не так отчетливо, как в Гюмри – бывшем Ленинакане, а до того Александрополе. В отличие от столицы, здесь вывески на русском языке встречаются довольно часто, а жизнь города тесно переплелась с жизнью 102-й военной базы российской армии, где нам довелось выступить перед солдатами и юнармейцами. По словам офицеров базы, при Пашиняне местные чиновники стали общаться с ними «осторожнее», однако обычные гюмричане по-прежнему проявляют полное дружелюбие. И настроения в «самом русском городе Армении», как называют Гюмри – еще один фактор, не дающий нашим народам далеко уплыть друг от друга.
Но есть и еще более прочное основание для русско-армянского единства. Армяне – это в первую очередь народ традиции. Достаточно вспомнить, что Армения стала первым государством, принявшим христианство. Русско-армянский разговор – это всегда разговор об истории, о правильных ценностях, о человеке и его месте в мире. В маленькой стране, зажатой между враждебными силами, угроза утраты человеком своей идентичности ощущается особенно остро. И здесь Россия, бросившая вызов расчеловечиванию в мировом масштабе, понимает Армению так, как никакие американцы со всеми их долларами понять не в состоянии.
Поэтому нам, несмотря на все трудности, не стоит опускать руки, отказываться от Армении и делать вид, что она нам неинтересна. Со временем становится всё яснее, что наши народы были вместе в течение двух веков не по случайному стечению обстоятельств, а в силу исторической закономерности, смысл которой еще до конца не раскрыт.
