За произошедшим сто лет назад в Мюнхене закрепилось устойчивое название «Пивного путча». В этом сквозит насмешка и пренебрежение. Ничего смешного в выступлении немецких националистов 8 ноября 1923 года, однако, не было. Имя Адольфа Гитлера, неизвестного до тех пор никому лидера крошечной националистической партии, в один миг стало известно всей Германии. И несмотря на тюремные сроки, его друзья-партийцы получили признание всей страны. Почему? Неужели народ Германии и правда сошел с ума настолько, что поверил какому-то истеричному клоуну?
Самые серьезные авторы, писавшие о Гитлере, предостерегали от легкомысленного отношения к этому человеку. Гитлер совсем не был шутом. Так, известный немецкий публицист Себастьян Хаффнер пишет: «Гитлера всегда недооценивали. Наибольшей ошибкой его противников было то, что они хотели сделать его мелким и смешным. Он не был мелким и смешным. Гитлер был очень нехорошим человеком. Великие люди часто бывают нехорошими. А Гитлер также был, что не следует превратно истолковывать, со всеми своими ужасными особенностями весьма великим человеком, как это снова и снова проявлялось в смелости его предвидения и в остроте его инстинктов в последующие десять лет» (С. Хаффнер «От Бисмарка к Гитлеру»).
О том же пишет Иоахим Фест, автор лучшей, по общему мнению, биографии Гитлера: «если бы Гитлер умер в 1938 году, его рассматривали бы как самого значительного государственного деятеля в истории». Ллойд Джордж после встречи с Гитлером назвал его самой значительной личностью в европейской политике со времен Наполеона и самым великим немцем ХХ века: он «смог сплотить в единую и сплоченную нацию католиков и протестантов, предпринимателей и рабочих, бедных и богатых». Таково мнение самых серьезных политиков того времени и самых проницательных авторов настоящего.
И само появление Гитлера на политической арене сто лет назад отнюдь не выглядело смешным. Однако давайте с самого начала.
Версальский договор, который угрозами блокады и голода вынудили подписать Германию, стал для нее сущим кошмаром. Германии предстояло выплатить победителям 132 миллиарда золотых марок – неслыханная сумма, вдвое превышающая национальный доход страны за довоенный 1913 год. Кроме того, лишенную армии, торгового флота и колоний Германию обязали большую часть своих производственных мощностей выделять на строительство кораблей для союзников и добычу угля для Франции.
В следующем году Веймарское правительство, изыскивая резервы для выплаты репараций, решает обложить крайне высоким налогом крупный немецкий капитал. В результате капиталы (через так называемую западную дыру, услужливо предоставленную банками), хлынули из страны.
К этому времени Рейхсбанк уже будет дышать на ладан. 31 августа 1921 года Германия выплатит свой первый миллиард в золотых марках, в результате чего курс марки мгновенно упадет с 60 до 100 марок за доллар. К концу 1922-го цены превысят довоенный уровень в 1475 раз. В таких условиях Германия более не сможет выплачивать свой чудовищный долг.
Ее критическим положением тут же воспользуется Франция и, обвинив Германию в нарушении обязательств, в январе следующего года оккупирует Рур, индустриальное сердце страны.
Оккупация Рура открывала перед Францией огромные перспективы: ее тяжелая промышленность получала уголь и кокс, а эльзасские текстильные фабрики – германские рынки. Франция превращалась в экономического и политического гегемона Европы.
Лишенная же армии Германия не могла оказать агрессорам никакого сопротивления. А попытки «пассивного сопротивления» жестоко пресекались французами: 31 марта 1923 года была расстреляна мирная манифестация рабочих в Эссене. Всего же в ходе оккупации было убито и расстреляно до 400 человек.
Оккупации Рура и без того агонизирующая экономика Германии пережить не смогла. Немецкая марка понеслась в пропасть: в ноябре 1923 года золотая марка стоит уже триллион бумажных; одно яйцо – восемь миллионов марок. Безработица утроилась, уровень детской смертности достиг 20%. Вмиг обнищавшее население страны вернулось в состояние отчаянного голода, который уже пережило в 1918-1919 годах, когда Германию вынудили к подписанию Версальских соглашений. Тогда голод унес сотни тысяч жизней.
И вот теперь Германия вновь лежала посреди Европы обессиленной жертвой. На богатую добычу стаей коршунов ринулись тысячи спекулянтов из Америки и с востока Европы. Процентные ставки ростовщиков растут на 35 процентов в день. Любой жулик, имеющий в кармане тысячу-другую долларов, мог совершить в это время неслыханные сделки. Так, некий Ричард Кан, сколотивший состояние на послевоенной ликвидации винных складов, купил крупнейший государственный военный завод Германии Deutsche Werke по цене металлолома. Подобное происходит по всей стране.
Но это было еще не самое страшное. В «красных районах» страны активизируются боевики Коминтерна, а по окраинам – сепаратисты. Германия оказывается на грани полного развала и революционного хаоса.
Войдя в Рур, французы развернули кипучую деятельность по дальнейшему расчленению страны. Идея заключалась вот в чем: отделив от протестантского севера католические земли Германии, создать от Австрии до Нижнего Рейна блок буферных лимитрофных государств. При этом Рейнская область должна была превратиться в Рейнскую республику, а Бавария – в католическую монархию под патронатом Франции.
- Почему Гитлер напал на Советский Союз
- Польша предъявила счет за Гитлера
- За что в США ценили Гитлера
В это же самое время отметить шестую годовщину Октябрьской революции в России намеревался Коминтерн. Коммунисты, воспользовавшись кризисом, хотели поднять всегерманское восстание, для подготовки которого в Германию были засланы эмиссары Огюст Гуральски и Матьяш Ракоши. Центром восстания должна была стать Саксония, где к власти в марте 1923-го пришли социал-демократы и коммунисты. С помощью местных властей боевики намеревались овладеть необходимым количеством оружия. В начале восстания Ракоши должен был взорвать железнодорожный мост, соединяющий Саксонию с Чехословакией, вызвав тем самым вмешательство чехов и усилив хаос в стране. Одновременно на помощь немецким коммунистам готовилась прийти Красная армия.
Но германские власти неожиданно продемонстрировали быстроту и решительность. Тринадцатого октября правительство Штреземана вводит в Саксонии чрезвычайное положение. Планы коммунистического переворота рушатся. Лишь в Гамбурге 23 октября коммунисты поднимают восстание. Но полиция с рейхсвером встречают удар, и через 30 часов уличных боев Гамбург зачистили от боевиков.
Но одновременно с активизацией большевиков Франция готовится привести в действие свой план по отделению Баварии. Объявить о независимости, согласно плану, должен в союзе с французами Густав фон Кар.
В конечном счете именно против осуществления этого плана и было поднято восстание маленькой националистической партией в Мюнхене. Восстание было расстреляно полицией. Но все, кто следил тогда за ситуацией в Германии, прекрасно понимали, что стояло тогда на кону.
Что если бы Кару и французам их план удался? В этом случае следующим актом германской драмы стал бы, скорее всего, распад и последующая большевизация страны. Но если бы Германия, вслед за Россией, упала в руки коммунистам, что ожидало бы тогда Европу? Не нужно быть пророком, чтобы понять: следующим, под давлением извне и натиском собственных большевиков, пал бы Париж. Что, в свою очередь, означало начало коммунистического хаоса по всей Европе.
Все это, разумеется, прекрасно видели не только в Германии. Так что масштабная реакция против французской авантюры уже поднималась по всей Европе.
Однако первой на попытку развала страны среагировала маленькая партия немецких националистов в союзе с ветеранской организацией Kampfbund. Заговорщики хотели арестовать Кара, затем свергнуть президента и объявить национальное правительство. Путч повалился. Армия, как надеялись путчисты, на их сторону не перешла. Более двадцати демонстрантов были убиты в стычке с полицией, главные заговорщики – схвачены и осуждены за государственную измену.
Однако кое-что и совсем немало путчистам все-таки удалось: планы сепаратистов и их французских кураторов по расчленению страны были таким образом сорваны. Германия была спасена от развала. И в глазах немецкого народа люди, совершившие это, стали национальными героями.
Вот что на самом деле лежало в основании симпатий немецкого народа к национал-социализму. Вот так никому не известный доселе лидер крошечной партии стал в один день национальной знаменитостью. Вот так жадные творцы Версаля, безумный французский политический авантюризм, беззастенчивое ограбление страны иностранными банкирами и ростовщиками, плюс кровавые мечты большевиков о «красных штатах Европы» завязывали узлы будущей европейской трагедии. Так часто бывает в истории: начинаясь как что-то правильное, это в итоге обращается кошмаром.
