Год назад мы все увидели, насколько непрочным может быть лакированный фасад государственности ближайших соседей России по СНГ. Массовые демонстрации в городах Казахстана, спровоцированные резким повышением цен на топливо, быстро переросли в погромы и насилие, повлекшие гибель нескольких сотен людей.

Остановить события, ставшие уже к середине новогодней недели кровавыми, смогли только хладнокровие нового президента республики и в решающей степени – размещение на территории Казахстана миротворческого контингента Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Не будь сочетания этих двух факторов, вполне вероятно, что сейчас республика уже не существовала бы в прежнем виде: часть контролировалась бы центральным правительством и российскими силами, а весь юг превратился бы в подобие Афганистана или Сирии в худшие их годы.

Этого, однако, не произошло. И сейчас правомерными выглядят по меньшей мере три вопроса. Во-первых, что привело к казахстанской трагедии января 2022 года? Во-вторых, исправлены ли ошибки, ставшие первопричиной чуть не случившейся катастрофы казахстанской государственности? И наконец, как поступит Россия в случае, если Казахстан, как и другие соседи в регионе, вновь окажется на грани внутреннего коллапса и гражданской войны? Тем более эти вопросы важны сейчас, когда отношения России и Запада перешли в состояние военно-политического столкновения, а стабильность на ближайшей периферии стала для нас еще более важной.

Граждане Казахстана вышли на улицы 2 января 2022 года, поскольку за 30 лет независимости в республике были накоплены колоссальные проблемы социально-экономического характера. Стремясь сделать республику «витриной» успешного перехода от социалистической модели к свободному рынку, власти Казахстана активно работали с западными консультантами и привлекали иностранных инвесторов. Это коснулось важнейших секторов – даже сейчас 49% акций национальной авиакомпании принадлежит британскому военному концерну.

Американским и британским корпорациям принадлежит большая часть нефтяного комплекса республики – главного источника доходов в государственный бюджет. Стоит ли говорить о том, что зарубежные партнеры мало думают о вопросах социальной справедливости и справедливой оплаты труда. Кроме того, широко известно, что система распределения колоссальных доходов от экспорта энергоресурсов внутри казахстанского общества далека от того, что мы видим, например в Норвегии или странах Персидского залива.

И это при том, что, как указывают специалисты, работники нефтяной отрасли в Казахстане получают, в принципе, очень неплохо на общем фоне. Все последние годы в разговорах с простыми казахстанцами замечал одно – недовольство своим экономическим положением и жалобы на богатство узкой группы семей. Другими словами, Казахстан за 30 лет независимости оказался хорошо выглядящим фасадом, за которым скрывалось весьма непрочное здание. Для того, чтобы социальное недовольство вырвалось наружу, нужно было очень немного.

И такой повод нашелся в январе 2022 года, когда одновременно сошлись такие факторы, как накопленная социальная усталость общества, конфликты между близкими к власти группировками элиты и затянувшаяся передача реальных президентских полномочий от Нурсултана Назарбаева к Касым-Жомарту Токаеву. Те, кто с познавательными целями посещал Казахстан в последние месяцы 2021 года, могли заметить – напряжение внутри властной элиты буквально «искрило», а население устало от накопившихся проблем. Тем более уже ни для кого не было секретом существование в южных регионах республики значительного количества безработной молодежи, подверженной влиянию радикальных религиозных идеологов.

Надо признать, мы очень мало знаем о своих соседях, и они резонно не спешат держать Россию в курсе своих внутренних особенностей развития. Центральные российские СМИ уделяют положению дел в том же Казахстане намного меньше внимания, чем состоянию наших противников на Западе. Частично это связано с традицией невмешательства во внутренние дела друг друга, принятой на большей части пространства бывшего СССР. Она, в принципе, правильная и взаимоуважительная. Даже в том случае, если в России знают о внутренних сложностях соседей, их исправление не может быть частью наших двусторонних отношений. Россия – не Запад. Она не диктует соседям, как им развиваться, если это не представляет для нее угрозы.

Тем более, что в Казахстане, в отличие от Украины, нельзя говорить об активном присутствии националистической и ориентированной на Запад идеологии. За исключением сверхприбылей от добычи энергоресурсов Центральная Азия вообще мало интересна США и Европе. Население региона маленькое – всего 77 миллионов, что меньше, чем в таких странах, как Вьетнам, не говоря уже о соседнем Пакистане. По транспортным соображениям там трудно обустроить базу для антироссийской борьбы. Поэтому все действительно серьезные проблемы Казахстана – это продукт внутреннего развития, а не результат происков внешних сил. Январский кризис также был собственным делом, что, возможно, и позволило так быстро урегулировать его острую фазу.

Но именно в силу особых отношений с Казахстаном в России есть все основания быть заинтересованными в его стабильном будущем. За год, прошедший после кровавых событий января, новые власти республики успели провозгласить достаточно яркую программу реформ и провести несколько избирательных кампаний. Все они были направлены на то, чтобы укрепить позиции нового главы республики и его ближайших сподвижников. Известно, что силовые органы Казахстана достаточно активно работали с теми, кто стал основной ударной силой январских беспорядков – по имеющимся сведениям, несколько тысяч боевиков были арестованы, преданы суду или ожидают его. Сообщается об изъятии у населения основной массы похищенного оружия.

Однако мы не знаем, что делается для решения тех фундаментальных проблем, с которыми сталкивается казахстанское общество – бедности, разрыва в уровне доходов, сырьевой ориентации экономики и социальной депривации молодежи. Будет опасно, если руководители республики вновь сделают ставку на создание благоприятного образа в глазах Запада, а не планомерное внутреннее развитие. Соблазн пойти по этому пути весьма велик, поскольку он является наименее сложным, не требует ломки сложившейся клановой структуры, позволяет управлять страной через политические технологии, а не улучшение благосостояния основной массы граждан. Показателем в этом отношении будет количество разнообразных громких форумов и конференций с активным привлечением мотивированных западных участников – именно этим Казахстан славился в десятилетие перед кризисом. 

Также необходимо учитывать, что Казахстан, как и его соседи, не сталкивался пока с действительно сложными внешними вызовами. Международная обстановка была и остается весьма благоприятной. Но в ближайшие годы это может измениться. Те же страны Запада не рассматривают Центральную Азию, как плацдарм против России или Китая, но вполне готовы сделать ее зоной именно внутреннего конфликта. Интересы нефтяных корпораций Запада отойдут в этом случае на второй план – они слишком незначительны по сравнению со ставками в геополитической игре, их потерями США смогут легко пренебречь. А это значит, что в ближайшие годы мы будем слышать много комплиментов в адрес Астаны со стороны Запада – чем больше у республиканских властей будет уверенности, что все и так хорошо, тем выше вероятность нового взрыва.

Что будет делать Россия, если такой взрыв произойдет? Россия, конечно, поможет урегулировать его последствия. Решение о размещении в Казахстане сил ОДКБ год назад было принято из союзнической солидарности и понимания того, что появление очередной политической «черной дыры» Москве совершенно не нужно. По этим двум вопросам и сейчас ничего не изменилось. В России многие наблюдатели смущены тем, что официальная Астана пытается забыть о той роли, которую в спасении республики сыграли миротворцы ОДКБ. Но есть и понимание: крепкая власть не может подчеркивать, что была установлена при помощи союзнических штыков.

В самом Казахстане также, видимо, знают, что в беде Россия не бросит. Однако это не может быть главной предпосылкой для его государственной политики.