Похороны недавно скончавшегося почетного папы Бенедикта XVI (Иосифа Ратцингера – еще в 2013 году он добровольно покинул престол) вновь привлекли внимание к его личности.

Как православный человек, я не могу признать покойного папу Римского тем, кем его считают католики – видимым главой Вселенской церкви. Но я не могу не выразить ему своего уважения как человеку и как церковному деятелю.

В отзывах на его кончину в мировой прессе постоянно (и с большим неодобрением) поминается его «консерватизм». Вместо того, чтобы провести смелые реформы и привести Церковь в согласие с «современным миром», папа Бенедикт твердо держался традиции. Брак – это союз мужчины и женщины, аборт – это лишение жизни заведомо невинного человеческого существа. И если внешний мир так больше не думает – тем хуже для этого мира.

Бенедикта называли «Божьим ротвейлером», «мистером нет» и другими прозвищами, которые рисовали образ человека властного, жесткого и неуступчивого, соответствующего всем негативным стереотипам о немцах.

Но если немного приглядеться к нему, мы обнаружим совсем другую личность – кабинетного ученого, который охотнее сидел бы над книгами, чем управлял крупнейшей религиозной общиной мира, человека мягкого по характеру и предпочитавшего избегать конфликтов.

Необходимость править – и, например, разбирать дела о злоупотреблениях в среде духовенства – была для него тяжелой обязанностью. Он никогда не упивался своим положением; его отставка произвела такой шок потому, что обычно никто не покидает место высочайшей власти и почета добровольно. Люди нередко готовы на все, чтобы вскарабкаться так высоко – а Бенедикт XVI добровольно уступил это место.

Строились различные теории о том, что побудило его это сделать – но, возможно, нам стоит принять самую простую. Власть всегда была для него бременем, а не наркотиком – и по мере того, как он старел и слабел, это бремя оказалось непосильным.

В вопросах вероучения он действительно был неуступчив. Но для христианского пастыря консерватизм – это как раз достоинство.

Непонимание между Церковью и внешним миром (и на Западе, и на Востоке) связано с тем, что Церковь и мир видят человеческий удел совершенно по-разному.

Церковь стоит на возвещении о том, что мы созданы Богом для жизни бессмертной и блаженной. Мы отпали от нее в грех. Бог сошел на землю в лице Иисуса Христа, чтобы восстановить нас для той, подлинной, жизни. Через Свою смерть и Воскресение Христос дает нам прощение грехов и вечную жизнь – которую мы принимаем покаянием и верой.

Смысл существования Церкви – в том, что в ней пребывает и через нее действует Христос. Он отпускает грехи устами ее служителей и преподает Таинства их руками. В Церкви и через Церковь Он приводит людей к вечному спасению. Для христианина смерть – не конец всего, но, напротив, завершение пути домой. Как говорит Христос Своим ученикам: «И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я» (Иоан. 14:3).

Долг пастырей Церкви – сохранять в неизменности и верно преподавать то, что открыто Богом. От этого зависит вечное спасение людей.

В Православной церкви эта миссия возложена скорее на епископат в целом. В католичестве сложилась традиция наделять особыми полномочиями в деле хранения веры Епископа Рима. Он считается преемником святого апостола Петра и продолжателем его миссии – утверждать в вере своих братьев (Лук. 22:32).

Совсем по-другому Церковь воспринимается снаружи, людьми, которые не разделяют ее веры. Они не обязательно принципиально враждебны христианству – они просто видят в нем еще одну из бесчисленных мифологий, которые люди изобретают во вполне земных целях. Чтобы смягчить стресс от сознания своей неизбежной смертности, обрести социальную гармонию в общих верованиях и ритуалах.

Современный постмодернист не имеет ничего против игры в религию – но он видит в ней именно игру, которой люди утешаются в бессмысленном мироздании в ожидании своей необратимой смерти.

Церковь даже может ему пригодиться – но для решения каких-то чисто посюсторонних задач.

Задачи, которые мирские люди могут ставить Церкви, довольно разные – от борьбы с глобальным потеплением до поддержки нужной стороны в военно-политическом конфликте. В любом случае они не имеют отношения к Богу или вечной жизни.

Эти два взгляда на Церковь – «Церковь есть хранительница божественного откровения и ковчег вечного спасения» и «Церковь – еще одна общественная организация, которую надо бы приспособить на что-то полезное» – неизбежно конфликтуют.

И в наши дни конфликтуют особенно остро. Церковь (и западная, и восточная) поддерживает богоустановленный брачный союз между мужчиной и женщиной и благословляет чадородие. В наши дни во многих странах утвердилась идеология, которая продвигает бесплодные извращения и празднует аборты.

Католическая церковь – и это было так уже во времена понтификата Бенедикта XVI – сталкивается с огромным давлением со стороны сильных мира сего, а в ряде стран и со стороны собственных прихожан, которые хотят, чтобы она изменила свое учение, подчинившись текущей повестке.

Однако опыт некоторых протестантских общин, которые уже прошли этот путь до конца, показывает, что он ведет к самоликвидации. Прогрессивная общественность туда как не ходила, так и не ходит, те, кто всерьез верят, уходят туда, где вера еще сохранилась.

Бенедикт XVI отказывался прогибаться в вероучительных вопросах. Не потому, что он лично был жестким и непреклонным – это не так. Потому что он сознавал свой долг хранителя древней веры. Той веры, которая создала Европу.

И как бы дальше ни развивалась история Католической церкви, его будут вспоминать с благодарностью.