Те, кто уехал – воюют сами с собой

В феврале на смену расслабленному, сытому миру, в котором часто нивелировались ключевые понятия, размывались границы между ложью и правдой, необходимым и лишним, смыслом и бессмыслицей, пришло время проверки себя на прочность. Осознания по-настоящему ценного, главного в жизни.

Для одних это – Родина. Для других – жизнь близких. Для третьих – собственная жизнь сама по себе, вчистую, без придаточных. А для кого-то – принцип, который можно было бы грубо назвать «нетвойняшным». Некоторые, стремящиеся сохранить свою жизнь и принципы, решили уехать за границу – подальше от одной битвы, не подразумевая о том, что рискуют оказаться в другой.  

По себе знаю, эмиграция – тяжелая и даже опасная школа жизни. Бой в первую очередь с самим собой. Не зря ведь говорят, что один переезд равен двум пожарам. Потому что пепелище остается дома, в отечестве. А переезжая, особенно в другую страну, ты теряешь и свою точку опоры – родную землю, корневище. Ощущение некой подвешенности, неопределенности, незащищенности, неустроенности и несвободы преследует всех эмигрантов.

Изучив жизнь русских за границей, определю четыре известных мне и доступных каждому способа обустроиться на чужбине.

Первый – обитание исключительно в своей русскоязычной общине, среди себе подобных, своеобразное заточение, к которому можно привыкнуть, но которое подразумевает и некое раздвоение личности: физически ты живешь за границей, а ментально – в России. Этот вариант ограничивает эмигранта, лишает многих перспектив, возможностей, доступных коренному жителю, а значит, в каком-то смысле идет уценка и самого себя.

Второй – сосредоточение на ненависти к России. Постоянное оправдание своих огромных материальных, моральных, духовных инвестиций в эмиграцию тем, что «в России все плохо», подпитка любым российским негативом, проблемой, промахом и смакование заграничных, пусть даже призрачных, плюсов. «В России жуткая зима, не зря я уехал в более теплую Чехию», «Россия воюет, не зря я бежал в мирную Армению!» – примерно так. Такой способ существования, замешанный на ненависти, сильно травмирует психику, разрушает личность.

Третий способ подразумевает чрезмерное стремление подстроиться под менталитет, образ жизни коренного народа той страны, в которой человек оказался. Про таких эмигрантов в США говорят «он гипертрофированный, киношный американец, больше американец, чем сами американцы». И в Германии я видела русских, которые всеми силами пытались выглядеть, думать, чувствовать, как немцы. Зрелище часто было жалкое, да и сами немцы таких наигранных русских, выдающих себя за самых немецких немцев, не сказать что особо уважают.

С недавних пор наблюдаю четвертый способ – когда русские в чужой стране пытаются жить по своим правилам. «Нас поселили в квартире без ремонта и мебели, говорят, чтобы мы сами все обустраивали! В России – не так!», «Местные знают русский, но хотят, чтобы я разговаривала с ними на их языке, идиоты, я не могу так быстро выучиться!», «Пособие приходится выбивать, хотя обязаны давать без проволочек!», «У меня такое чувство, что местные пытаются с меня содрать больше денег, пользуясь моей некомпетентностью!», «Чтобы открыть счет в банке, нужно ждать месяц! Почему так долго?» – читаю в группах новоприбывших в бывшие советские республики. Больше всего вопросов посвящено переводам денег из России – на это и живут. Однако и такой дауншифтинг хорош лишь на время, ведь всем известно – нельзя путать туризм с эмиграцией. «Дышать свободно на чужбине начнешь только спустя семь лет, а может быть, никогда» – известная эмигрантская житейская мудрость, ей в подтверждение немецкая пословица: «Лишь того, кто прожил с тобой бок о бок семь лет, называй своим».

Сможешь изменить привычкам ради принципов? Сможешь подстроиться под чуждое мировосприятие? Сможешь глотать оскорбления и клевету в адрес соотечественников, транслируемые в Европе из каждого утюга? Ведь каких бы взглядов ты ни был, любой русский за границей в первую очередь – русский. Особенно сегодня. Сможешь ли ты, высококлассный специалист и уважаемый человек, стать вдруг нулем, ведь твои заслуги на Родине за границей никому не интересны?

Как я заметила, живя в Германии, лучше всего на чужбине устраиваются люди, не стыдящиеся и не боящиеся никакой, даже самой грязной работы. Люди, готовые терпеть дискриминацию, унижение, щемящую ностальгию, готовые жертвовать собой ради своих ценностей – как на войне. Поэтому и сравниваю человека, воюющего на фронте, с тем, кто бежал за границу. И тот, и другой рискуют собой, лишь смыслы этих рисков – разные.

Уверена, что даже те уехавшие, которые сейчас поют гимны заграничному раю, внутренне сильно страдают. Посмотрите на фото наших звезд в Израиле. Убогое, жалкое зрелище, вызывающее брезгливость. Как бы они ни старались, скрыть душевный раздрай, отверженность – невозможно. «Горек хлеб на чужбине. Горек и унизителен», – писал русский философ Иван Ильин, называя и свою «почетную ссылку» «сиротством», а литературный классик Александр Куприн признавался: «На чужбине даже цветы пахнут керосином».

В эмиграции человек заново учится жить, а заодно и ценить то, что на Родине казалось само собой разумеющимся. Начиная от круглосуточных магазинов и горячей ванны, заканчивая работой по профессии и той самой русской открытостью, которую осознаешь только вдали от России. Некоторые именно в эмиграции вдруг становятся патриотами своей покинутой страны. И неизбежная в эмиграции борьба со своей натурой, своей русской душой, с совестью. Живя на Родине, мы эти ценности не замечаем, но на чужбине именно русская душа вдруг так явственно и больно дает о себе знать.

Для гоголевского Тараса Бульбы верность Отчизне была важнее отцовского чувства. Русские называют Родину матерью. И я представляю себе мать, чьи сыновья разделились: один стал героем, защитником Родины-матери, другой – спрятался от войны. Точно знаю – любить своих, таких разных, детей мать будет одинаково. Молиться будет о каждом! И поэтому не смею называть уехавших от войны чужими. Просто им выпала иная доля – воевать не за Родину, а с самим собой. Это трудное испытание, которое им суждено пройти.

Между войной и сумой – не очень большая разница. Герой, защищающий свой народ, чист перед своей совестью, перед своим народом. Мятущаяся душа блудного сына через страдание очищается. Или, как гласит древняя мусульманская истина, «война с неприятелем на поле боя – это малый джихад. Большой джихад – это война с самим собой, со своими пороками и страстями. Джихад сердца». Думаю, именно его обречены переживать многие уехавшие русские. Блудные дети России.