Проклятия, раздающиеся сейчас в адрес Тегерана из Вашингтона и Киева, – это самое убедительное доказательство военно-технического значения Ирана даже для тех, кто, подобно мне, совершенно не разбирается в этих сложных вопросах.

Больше 40 лет пребывания под сперва американскими, а затем и международными санкциями, похоже, оказались серьезным стимулом к развитию инженерной мысли и организаторских способностей эту мысль воплощать на практике. Однако еще больше поведение Исламской республики в 2022 году показывает, что она остается одной из важнейших и наиболее самостоятельных держав в современной международной политике. Эта ее самостоятельность обеспечена неплохой демографией – 84 миллиона человек, решимостью политики властей после революции 1979 года и, наконец, солидным фундаментом, на котором стоит персидская цивилизация.

За те несколько раз, что мне пришлось побывать в Иране, самое устойчивое впечатление – это некая хаотичность местной жизни, производящая при этом впечатление не слабости, а внутренней силы. И даже периодические массовые беспорядки, внутриполитические интриги и присущие стране серьезные перекосы в экономике не препятствуют пониманию того, что с этим государством нам придется иметь дело всегда. Другими словами, полезные военно-технические достижения Ирана представляют собой продукт сложной и многогранной цивилизации, а не случайное отклонение, вызванное конкретными международными обстоятельствами. Сейчас эта цивилизация развивается в рамках Исламской республики, но в данном случае никто не может сказать, что какая-то формация является финальной.

Именно такой фундамент позволяет современному Ирану уже несколько десятилетий вести собственную игру с США, которая несколько раз балансировала на грани военного столкновения. Однако в первые годы после революции Иран боролся не только с американцами. В 1980-е годы Тегеран был одним из наиболее яростных противников СССР, называя его «малым сатаной» («большим» для иранцев были всегда США), поставлял оружие афганским моджахедам и предоставлял им убежище. Это отвечало идейным убеждениям новых иранских властей и их геополитическим приоритетам.

В Иране и сейчас достаточно часто можно столкнуться с упреками по поводу того, что в те годы Москва оказывала поддержку режиму Саддама Хуссейна. Тогда интересы СССР на Ближнем Востоке интерпретировались в пользу Ирака, и это было причиной многопланового противостояния с иранцами. Арабский вопрос вообще для них достаточно болезненный, начиная даже со спора, как все-таки должен называться Залив – Арабский или Персидский, как мы привыкли. После того как распался СССР, а Россия стала страной-прагматиком, у нас с Ираном постепенно возникло много общего. Для восстановления отношений не стало проблемой даже то, что Москва несколько раз поддерживала санкционное давление на Иран со стороны Совета Безопасности ООН.

Это указывает на самую важную особенность Ирана и его внешней политики – она всегда основана исключительно на национальных интересах, которые формируются в глубине иранского общества и государства, а поэтому не могут быть подвергнуты влиянию извне. За счет некоторой расхлябанности иранской жизни и демократического политического устройства противники могут проводить на территории страны террористические атаки или дестабилизировать отдельные группы населения. Первым активно занимается Израиль, второе – привилегия США, Британии и арабских соседей. Но мы не можем представить себе, что современный Иран будет принимать внешнеполитические решения под давлением или из стремления угодить кому-либо из партнеров. Именно полуколониальная зависимость от Запада и пресмыкательство в сфере внешней политики при последнем шахе стали одной из причин Исламской революции 1979 года. Память об этом унизительном для гордости иранцев периоде до сих пор является важной частью национального самосознания.   

В этой связи было бы легкомысленно думать, что Иран может стать союзником России на манер Белоруссии или даже партнеров по ОДКБ, при всех вопросах, которые накопились за последние месяцы к его поведению. Сейчас у нас прекрасные отношения, но они вряд ли станут союзническими в привычном нам европейском смысле этого понятия. Иран всегда будет оставаться самостоятельным. В том случае, когда внешний партнер, включая Россию, заинтересован в Тегеране, он должен сам понимать, как его действия «вписываются» в иранские интересы. Сейчас эти интересы весьма разноплановы – поддержание мира на Южном Кавказе, сдерживание амбиций Турции, сохранение легитимного сирийского правительства, вытеснение США с Ближнего Востока, умеренное давление на арабских соседей. Отдельное место занимает территориальная целостность Армении – общая граница дает иранцам один из выходов во внешний мир, а сама республика – прекрасное место для проведения досуга.

В этом смысле Иран представляет собой некий идеальный прообраз достаточно крупной державы, совершенно свободной от неоколониальной зависимости. Вступая с ним в отношения, Россия понимает, что власти в Тегеране совершенно не стремятся стать нашими клиентами – получить бесплатно ресурсы или военную защиту. Они делают это потому, что действия России отвечают их собственным интересам. Именно так, если приглядеться внимательнее, пытается себя сейчас вести все больше разных стран – в арабском мире, Азии или Латинской Америке. Не всем доступна такая степень свободы, как у Ирана – но ведь далеко не все готовы брать на себя сравнимые риски.

Многополярный мир XXI века будет представлять собой совокупность держав разного размера, стремящихся к максимально самостоятельной внешней политике и свободе рук. За последние месяцы мы видим, что Россия научилась очень хорошо работать в этой среде. В частности, Москва уже рассматривается как посредник в отношениях между Ираном и арабскими странами, Саудовской Аравией и Эмиратами. Очень хорошо, что этого нельзя сказать об американцах, для которых угрозы и давление становятся, похоже, единственным инструментом внешней политики.

Отличие Ирана в том, что он вступил на путь борьбы с либеральным мировым порядком в то время, когда перспектива крушения этой международной системы даже еще не просматривалась. В 1980-е годы Китай был надежным партнером США, получал оттуда инвестиции и технологии, вел себя достаточно скромно. Индия и другие крупные развивающиеся страны вообще не представляли себе, что Западу можно что-то противопоставить. В каком-то смысле, выступая с экстремальных позиций, Исламская республика проложила за последние 40 лет дорогу тем средним и даже малым государствам, которые не хотят оставаться в унизительной зависимости от США и Европы.  

Россия сейчас находится в привилегированном положении. Она стала, в силу разных обстоятельств, тараном, разрушающим однополярную неоколониальную систему Запада во главе с США. Поддержка наших действий за пределами Запада является практически повсеместной и варьируется в своих конкретных проявлениях в зависимости от серьезности антиамериканского настроя конкретного партнера. У Ирана, в силу его собственных обстоятельств, этот настрой является самым решительным. Тем более что американцы поддерживают самого главного иранского антагониста – Израиль.

Однако любые проявления империализма с нашей стороны стали бы, как это произошло с СССР, причиной серьезных противоречий с Исламской республикой. Но это вряд ли произойдет – современная Россия не стремится, как это было в годы холодной войны, к распространению своей идеологии или доминирования. Прагматизм и сдержанность политики Москвы – лучшая гарантия того, что и в будущем отношения с Ираном окажутся весьма продуктивными.