Хватит ли России денег на новые вооружения

Закончились ежегодные совещания по вопросам работы ОПК в Сочи. СМИ цитируют главу государства, предложившего обсудить выпуск приоритетных образцов вооружения. Действительно, стоит обсудить эту тему.

Приоритеты

Приоритетные образцы оружия с ходу назовет любой человек, хоть чуть-чуть следящий за событиями. Например, в авиации – это Су-57, который никак не может получить штатный двигатель. Это будущий стратегический бомбардировщик, создаваемый по программе ПАК ДА. А еще гиперзвуковая ракета «воздух – земля», тоже очень нужная вещь. Малогабаритные крылатые ракеты для тактической авиации, самонаводящиеся бомбы – нужны и как можно больше. Ракеты «воздух – воздух» Р-37М нужны массово и срочно.

А в сухопутных войсках? САУ «Коалиция», причем не сама по себе, а с привязкой к автоматизированной системе управления, превращающей всю артиллерию и артиллерийскую разведку, управляемую системой, в единый комплекс. С такой системой можно воевать, как американцы в Ираке – идет самоходка по маршруту, получает цель по сетям боевого управления, в нужной точке останавливается, отстреливает заданное количество выстрелов и сразу уходит от контрбатарейного огня. Несколько сотен стволов, работающих по такой схеме – убийственная вещь, иракцы испытали на себе.

А еще нужны новые танки «Армата» и БМП «Курганец», причем последние даже нужнее. И БТР «Бумеранг». «Искандеров» надо больше, желательно с ракетами увеличенной дальности (теперь можно). Ботинки и перчатки солдатам можно было бы и получше выдавать, а еще придумать бронежилет, который не мешает прижимать приклад автомата к плечу, а то в «Ратнике» как-то неудобно стрелять.

А на флоте нужны ПКР «Циркон». И ее вариант для удара по наземным целям. И авиаразведка, способная дать их носителю цель. И Су-30СМ для морской авиации. Новый противолодочный самолет нужен, а «модернизированные» Ка-27М срочно нужно опять модернизировать, а то вертолет после модернизации стал хуже, чем был до нее, явно нужна новая модернизация. Да и производство новых противолодочных вертолетов тоже надо развивать. «Кузнецова» надо срочно ремонтировать, натаскивать на реальную войну и его экипаж, и авиаполки. С «дырявой» противолодочной обороной тоже надо что-то делать, у многих наших врагов полный порядок с подлодками. Тральщики нужны ужасно просто.

Много чего нам нужно. Однако, говоря обо всех этих вещах, нужно задать себе вопрос: а хватит ли денег? И дело не в том, что их нет вообще. Дело в том, как их осваивает ОПК.

Деньги на ветер

С чего тут начать? Да хоть с чего. С «Посейдона» например. Народ эту штуку просто обожествляет. Но на самом деле это просто торпеда с ядерным двигателем, способная только идти к точке подрыва боевой части по маршруту. И почти все принципиальные вещи про нее известны – достаточно было глянуть на госзакупках вагон-транспортер для изделия, еще один вагон с кое-каким оборудованием, который цепляют к транспортеру, учебник по торпедам за 400 рублей, еще один такой же по атомным энергоустановкам (несекретный, есть в продаже) и можно определить почти все параметры изделия.

Денег эта тема уже съела просто чудовищное количество. Но зададим себе вопрос: а что такого может сделать ядерная торпеда, чего не могла бы сделать серийная баллистическая ракета? Ответ: ничего. Любой объект на побережье легко уничтожается серийным «Лайнером» или «Булавой», или наземной ракетой РВСН. И эти ракеты уже стоят на вооружении ВС РФ, на подлодках и в шахтах. И чтобы обеспечить то, что дает «Посейдон», не нужно было никакого «Посейдона» и денег для него не надо было, ни одного рубля. При этом никакой ПРО, способной отразить наш ракетный удар, у США нет и никогда не будет, а вот противолодочная оборона, способная засечь скоростной глубоководный объект, у американцев есть. И ядерные глубинные бомбы на складах лежат до сих пор.

Или другой пример. В 2013 были остановлены работы над проектом «Корвет ОВР» – небольшого корабля, способного обеспечить противолодочную оборону вокруг баз наших подлодок и не дать там шнырять американцам. Оновной посыл был такой: «Корветы ОВР» больше не нужны, задачи борьбы с подлодками возьмут на себя донные Системы освещения подводной обстановки (СОПО) и противолодочные самолеты. А вместо «корветов ОВР» будет построена серия «патрульных кораблей» проекта 22160, вооруженных одной трехдюймовой пушкой и пулеметами». Сегодня, в 2021 году, у ВМФ нет никаких донных СОПО, новых противолодочных самолетов тоже нет. А подлодки у американцев вполне себе есть.

Зачем-то начались исследования по экраноплану. Стоимость создания опытного образца такого чуда техники примерно равна полку модернизированных Су-30СМ с противокорабельными ракетами. И полк куда полезнее – его за несколько часов можно, например, перекинуть на Хмеймим. И у него многие десятки ракет в залпе. Он может несколькими ударными группами атаковать противника с разных сторон. А экраноплан? А он никогда ничего такого не сможет. Он за эти деньги только испытания пройдет. Потом их, конечно, можно будет настроить, но зачем?

Или еще пример – и новые корветы проекта 20380, и все корветы проекта 20385 получают многофункциональный радиолокационный комплекс (МФ РЛК) производства АО «Заслон». Это сложное и дорогое изделие. Если верить Минобороны, то головной корвет проекта 20385 смог после полутора лет стояния «в заводе» сбить ракету мишень РМ-15. И если эти параметры верны, то получается, что «Гремящий» со сверхдорогим радиолокационным комплексом и после тяжелой и долгой его доработки по эффективности своей ПВО догнал… советские корабли ранних 60-х годов прошлого века. Отличная инвестиция! Второй корабль с таким комплексом – корвет проекта 20380 «Алдар Цыденжапов» – по сообщениям того же Минобороны стрелял по воздушным целям только из пушки, после чего был принят в боевой состав. Хотя его без стрельб зенитными ракетами принимать в строй было нельзя. А ведь можно было, уменьшив стоимость корабля на 25%, оснастить его таким комплексом, с которым он разбирался бы с подлетающими ракетами в режиме «металлорезки», сбивая их на любой высоте на безопасном расстоянии.

Примеры можно приводить и приводить. Здесь и вечный долгострой ценой с нормальный фрегат – корвет 20386, недостроенный корпус которого «Северная верфь» недавно вытолкнула из построечного эллинга на воду, чтобы не мешал. Здесь идущая научно-исследовательская работа по самолету с коротким взлетом и вертикальной посадкой – как будто советский опыт никого ничему не научил. Здесь и якобы сверхскоростной перехватчик МиГ-41, который каким-то чудом выйдет на «четыре звука» с турбореактивным двигателем. При том, что это противоречит законам природы.

И всё это стоит денег. Каких? На авианосец бы хватило. Или на противолодочную авиацию и одновременно сотни «Цирконов» для надводных кораблей в строю к этому моменту. Уже прошедших все испытания и принятых на вооружение. Или на воссоздание некоего аналога морской ракетоносной авиации. На немалую серию Су-57, уже с новым двигателем. А может быть, у нас уже и первый танковый полк на «Арматы» бы перевооружили. Но получилось иначе. Почему? Рассмотрим на конкретном примере.

Боевая эффективность и бюджетные деньги

16 мая член коллегии Военно-промышленной комиссии и член Морской коллегии при правительстве РФ Владимир Поспелов анонсировал планы по модернизации тяжелого атомного ракетного крейсера проекта 1144 «Петр Великий». По его словам, окончательный облик модернизации будет определен после того, как будет завершен весь комплекс работ по «Нахимову».

Стоит обратить внимание, что вопросами того, как модернизировать боевой корабль, занимается не его пользователь – ВМФ, а человек (по-настоящему влиятельный, хотя и абсолютно неизвестный обывателю), отвечающий за работу военной промышленности на ее кораблестроительном направлении.

Более того, сама постановка вопроса («объём работ будет определен после завершения работ по «Нахимову») тоже кажется странной, ведь эффективность и правильность модернизации нового корабля должны оценивать те, кто будет на нем воевать – моряки. И, соответственно, решать, оправданной ли была модернизация, оправданы ли были расходы на нее и надо ли повторять именно это на следующем корабле, тоже, по идее, должен флот. И не после «завершения работ», а после испытаний модернизированного корабля и его возвращения в боевой состав. Но у нас это на себя берет де-факто промышленность, то есть целесообразность расходования денег Минобороны определяют те, кто будет их осваивать. Это звучит очень странно, но, увы, это именно так.

Как подобная аномалия стала возможной? Ответ нужно искать еще в советских временах, в деятельности Д.Ф. Устинова. Будучи всю жизнь связанным с военной промышленностью, Устинов сделал очень много для того, чтобы «все были при деле». Именно с тех времен у нас огромный разнобой в проектах кораблей, именно из тех времен идет несколько типов основных боевых танков в строю, десятки типов гусеничных шасси там, где можно было обойтись несколькими вариантами, и многое другое – промышленности надо было давать работу, и при Д.Ф. Устинове ее давали.

В итоге СССР, Вооруженные силы которого имели просто огромное количество оружия и техники (одних танков было 64 000 единиц – больше, чем у всего НАТО и Китая вместе взятых), надорвался в гонке вооружений экономически. Этот надрыв не был главной причиной его краха, но роль сыграл немалую. Именно в те годы и были заложены основы той огромной власти, которую имеет у нас оборонно-промышленный комплекс.

В постсоветские времена «оборонке» приходилось бороться за выживание, но с конца 2000-х годов в перевооружение Вооруженных сил пошли деньги. После сердюковских реформ командования видов Вооруженных сил (включая флот) были просто отстранены от принятия принципиальных решений по закупкам вооружений и военной техники. На какое оружие тратить деньги, а на какое нет, решали зачастую не те, кто им будет воевать. И выбор между тем, сделать ли серию боевых единиц по умеренной цене за каждую, или ввалить кучу денег в изначально мертвый штучный проект с нулевой боевой эффективностью, делали зачастую не военные.

С тех пор обстановка изменилась в лучшую сторону. Но перекос в правах между теми, кто должен решать, на что Вооруженным силам тратить деньги, и теми, кто это сейчас решает реально (хотя не должен), до сих пор не исправлен полностью.