«Село то же, а страна другая». Как поменялись герои у забайкальцев

– Позывной «Маэстро», – представляется Алексей Белокрылов, бывший директор дома культуры в селе Усть-Борзя, Ононский район Забайкальского края. – У нас в части Алексеев было пять человек. Хотел взять позывной по фамилии – Белый, но такой уже был. А как выяснили, где я работал, так и предложили: либо Музыкант, либо Маэстро.

В финале нашей предыдущей заметки из Усть-Борзи – ровно пять лет назад – Алексей Белокрылов, еще специалист по жанрам творчества в том же сельском клубе (худрук по-старому), рассказывал о творческих, собственно, планах. Прежде всего – виды на Евгения Пахомова, тогдашнего директора клуба. Тот как раз стоял на клубной сцене и под гитару исполнял собственную песню про Усть-Борзю: «Берег желтый, камень белый, / Заповедные места, / Город-сказка, город-небыль, / Черных окон пустота. / Разобрали, растащили, / Что не пропили – сожгли. / Но зато нам мать-природа / Поклонилась до земли…»

– Готовый же кадр для «Евровидения», – говорил в марте 2020 года специалист Белокрылов. – В следующем году отправим.

Про «Евровидение» – та самая шутка с долей шутки. Поскольку как раз о ту пору выяснилось, что представлять Россию на конкурсе вычурной песни будет рейв-группа Little Big во главе с Ильичом – уроженцем Усть-Борзи Ильей Прусикиным*. Впоследствии конкурс отменили из-за пандемии, а еще чуть попозже Прусикина – уехавшего в США с осуждением спецоперации – признали иностранным агентом. Ну, любители той самой песни в курсе.

Теперь к другим, чисто сельским новостям за истекший период. Евгению Пахомову сейчас за 60, ушел на пенсию. В клубе новое руководство – директор Анжелика Лошкарева да специалист по жанрам Любовь Грошева, пять лет назад управлявшая Усть-Борзей вместо Светланы Гурулевой, ушедшей было в декрет. А бывший директор клуба Алексей Белокрылов – взял пост у Пахомова, передал Лошкаревой – не так давно вернулся в родное село после года отсутствия.

– Сначала был разведчиком-дальномерщиком. Наблюдал две всушные лесополки – около Владимирки, под Угледаром. Да, где Никольский монастырь, вы были? Ну вот, мы с вами где-то рядом шастали... Потом связь между батареями, следил за ретранслятором – не дай бог связь прервется. Старший наводчик в расчете – тоже был. И загружать снаряды – это два месяца до того, как вернулся.

Со спецоперации Маэстро вернулся прошлым летом. Сейчас дослуживает близ Усть-Борзи, то есть в тылу. А затем – обратно на гражданку, поскольку вопрос решен:

– Сказали мне командиры: «Сколько можно?» Да и сам устал, если честно.

– Воевать?

– Вообще, в целом, – говорит Белокрылов. – Мне 56 уже.

* * *

– Срочную, кстати, не служил, – предвосхищает Белокрылов вопрос о военно-учетной специальности. – Из-за этого, когда начали набирать добровольцев в 2022 году, меня не взяли. И по возрасту тоже, конечно. Сказали [в военкомате], что только до 45. А мне, наоборот, 54 тогда было.

Зато два года назад, в мае 2023-го, все было быстрее: звонок из военкомата, документы за два дня, через десять дней – отправка в ДНР.

– Я-то в Советском Союзе воспитан, – объясняет доброволец Белокрылов. – Думал, что мы и в своем возрасте чем-нибудь России да нужны. Не знал, правда, чем именно могу помочь. «Может, думал, воевать в пехоте и не смогу. Даже скорее всего, не смогу в пехоту. Но ремонтный батальон, к примеру, – почему нет?» В общем, не знал, какая от меня бывает России польза. Но попробовать решил… Год я отвоевал честно. Это может сказать мой комбат, могут сказать мои сослуживцы. Я никого не подвел. Уже хорошо.

Пользу России Белокрылов приносил в батарее самоходок «Акация». У которой, например, вес снаряда – 46 кг.

– Ноги болели, – вспоминает усть-борзинский ветеран СВО. – Все же климат другой там. Пацаны молодые жалели меня, конечно, когда я хромал. Но мне же неудобно, если они вместо меня мой труд делают. Как один сказал, «мы все получаем одинаковые деньги».

Когда речь заходит о выплатах, Белокрылов постоянно оговаривается, что «не за деньгами [на СВО] пришел, если что».

– Просто хотелось узнать, выяснить, как там и что, – говорит он. – Выяснил.

* * *

Точное количество аналогично выяснявших в пересчете на сельское поселение – Усть-Борзя и неподалеку Холуй-База, где-то четыре сотни по прописке – пока что подсчету не поддается. Не потому, что военная тайна, хоть и она тоже. А потому, что есть прописанные, но не живущие. Или наоборот: приехавшие, но зарегистрированные в другом месте. Или и живут тут, и регистрация здесь же, но уехал на вахту – случай наиболее частый.

Нынче, в отличие от прежних времен, работу можно найти и в пределах Забайкальского края – особенно если на золоте или в горном деле. Но край большой, и месторождения далеко.

– Поэтому, – говорит Светлана Гурулева, несколько лет назад вернувшаяся в сельские главы, – у нас в основном те, кто сами [на спецоперацию] ушли.

– А какая связь?

– А такая, что мобилизация здесь, на месте, почти никого не нашла, – поясняет Анжелика Лошкарева, директор дома культуры. – На прииск повестку не пришлешь, а они там месяцами.

– Вернулись сельчане с вахт по домам. И каждый для себя решил, что дальше делать, – объясняет Наталья Ерастова, сельский библиотекарь с 1985 года. – Многие решили пойти.

Два десятка подписавших контракт точно есть, говорят в сельсовете. То есть примерно 5% списочного населения двух сел. С бывшими жителями Усть-Борзи и окрестностей – родились, учились, уехали – будет еще больше. Директор Усть-Борзинской общеобразовательной школы Лариса Димова постоянно видит бывших учеников, приехавших в отпуск либо закончивших воевать.

– Здесь встречаю тех, кто на побывке. И в [районном центре Ононского района] Нижнем Цасучее. И где угодно в крае, – перечисляет Димова. – Везде бойцы наши, наши выпускники, а теперь – наши ветераны. Приезжают – все патриоты натуральные. Ни один не сказал: «Зря мы на войну пошли». Мальчишки стали немногословными. Спрашиваешь, что и как: «Все нормально, бьем врага». Никаких «да я, да у меня, да такое совершил…» – нет, совсем ни капельки. Настоящие, хорошие мужики.

Стенда с почитаемыми в Усть-Борзе и окрестностях участниками СВО в девятилетке у Димовой нет. Не потому, что некем похвастаться. Скорее, наоборот:

– Есть ребята с медалями, есть и с орденами. А конкретно – вот не хочу лишний раз шуметь вокруг них, – говорит директор Димова. – Пока все хорошо, тьфу-тьфу-тьфу. Может, нас пронесет, и погибших не будет. Да, все наши живы, слава Богу, потому и не хочу судьбу пытать. Пусть все вернутся – [тогда] самый лучший стенд им будет. Нашим новым героям…

При том что еще пять лет назад в Усть-Борзе был совсем другой герой.

* * *

– А давайте определимся: всего пять лет или целых пять лет назад? – предлагает задуматься библиотекарь Наталья Ерастова.

– Сколько впихнулось всего, – напоминает Любовь Грошева. – И ковид, и военные действия. Как нашим старшим нам досталось, не меньше.

Про СВО в забайкальском изводе ВЗГЛЯД подробно рассказывал менее года назад. По количеству Героев России за спецоперацию, живых и павших, Забайкалье – среди самых первых в стране. Справа от Урала – точно первые. Традиционно воинский регион, с царского времени и до сих пор. В этом слава края, в том же и его беда. Брошенные многоэтажки в чистом поле, то и дело возникающие на виду, – это бывшие забайкальские военные городки, покинутые армией под конец предыдущей страны и в начале нынешней России.

Есть они и в Усть-Борзе. Правда, тут заброшенные дома – сугубо штатской природы. В 1980-х здесь строился огромный цементный завод и жилье для рабочих; достроить не успели.

– Когда возводили цемзавод – сколько семей было с Украины, – напоминает Белокрылов. – Не скажешь же, что плохие люди? Вася Р. вот, я с ним работал – вообще замечательный парень. А сейчас, может быть, он поменял свою точку зрения. Кто-то вернулся на Украину, кто-то, наоборот, весь за Россию. По сторонам разметало очень жестко, не отнять…

– Мы ждали этих изменений в стране, – говорит директор Димова, Усть-Борзинская школа. – Не войну, нет. А в воспитании изменений, в идеологии. У нас вот лет пять назад и идеологии-то не было. Смысла ждали. Раньше находили вот даже в том, что уроженец наш малую родину упомянул. Приятно было…

На эту тему
• Военные–первопроходцы. Как братья-близнецы после СВО строят мирную жизнь в деревне
• «Отпразднуем – и за лопаты». Как волонтеры спасают Анапу от мазута
• «Не расплакаться и не подвести». Как матери павших бойцов учатся жить дальше

– Народ радовался тогда, конечно, – вспоминает глава сельсовета Гурулева о весне 2020-го в Усть-Борзе после новостей насчет «Евровидения». – Наше маленькое село не на каждой карте есть – а корреспонденты отовсюду приезжают, у нас, жителей, интервью берут. Людей новеньких редко видим – а тут-то… Даже с самой Москвы приехали, надо же посмотреть, поговорить, внимание друг другу уделить!

Тогда Белокрылов – еще специалист по жанрам – показывал свою переписку с Прусикиным в одной из социальных сетей: «Ну что, Илья, не тянет в гости на малую родину?.. Здесь районное начальство нашей культуры просит информацию о тебе, чтобы доносить нашей молодежи. Ты бы хоть поделился с нами инфой».

«Привет, конечно, тянет, скоро обязательно приеду и поделюсь, дружище», – отвечал Прусикин, тогда еще не иноагент.

«Приезжай! Ждем! ГОРДИМСЯ!!!» – отвечал ему пять лет назад нынешний рядовой Белокрылов.

– Возьмем вот Илюху, – говорит Белокрылов сейчас. – Он артист. И я – можно сказать, что артист. Артисты работают при любой власти. Это нормально, и не надо на это обижаться.

– Он и пел-то песни на английском языке. Не пел на русском, – напоминает Грошева.

– Ну и что, нельзя, что ли? – спрашивает Маэстро. – Люди сами ходили на концерты к нему, к Пугачевой, несли деньги. Сами. Им же нравилось, не из-под палки ходили. Почему же теперь артисты – самые главные предатели? А, например, чиновники всякие, которые [в начале СВО] посмывались – были ведь и такие – не главные?

О том, что, артист Прусикин и артист Белокрылов могли бы запросто стрелять друг в друга, окажись иноагент столь же последовательным в нелюбви к России, как и его старший земляк из сельского клуба в любви к ней, Алексей особо не размышляет:

– Запросто могли бы. Наверное. Но он же не поехал. Он в 85-м году родился.

– 40 лет, вообще-то, – тут же подсчитывает Лошкарева, директор клуба.

– Не в этом дело, – говорит рядовой Белокрылов. – Не в возрасте. А в воспитании. Мы воспитаны так, что при любых наших взглядах должны помогать стране. А у них, наверное, более коммерческие взгляды.

* * *

– Эту всю деятельность я практически не знала, – говорит директор школы Димова, имея в виду песни группы Little Big. – Знаете, что мне важно было тогда, пять лет назад? Показать детям, что есть возможность родиться здесь и чего-то достичь. Не забыл про малую родину – тоже хорошо.

Что правда, то правда: Усть-Борзю как место рождения Прусикин упоминал почти во всех интервью.

– За то и любили многие, – признает Гурулева, глава сельского поселения.

– Вот честно, для меня он никаким героем не был, – говорит Грошева, специалист по жанрам. – Ну да, человек чего-то достиг. Да, рада за это. Но чтобы ох и ах – не было такого…

Чуть позже Грошева признается:

– Ну частично было и ох, и ах. Нам приятно, когда наши достигают, когда про наших говорят.

– Но для его искусства в кавычках сейчас места в стране нет, – уверена директор Димова. – Голым бегать и матершинные песни петь, хоть на русском, хоть на английском – уже не в приоритете. Поэтому я не удивилась, когда сказали, что он уехал. Не востребовано это у нас. Подумал, рассудил, увидел свою неуместность для России сейчас – и до свидания...

В школе, где директором Димова, сейчас 30 учеников и пять дошколят. Пять лет назад детей было больше: 47.

– Объективный процесс, – констатирует Белокрылов. – Завод не построили. Другого дела, кроме сельского, у людей здесь нет. Родители фермерят, а дети фермерить не любят – вот и уезжают, отучившись. Развлечения им нужны хорошие. Клуб вот – чтобы не только наш, а и еще всякие…

– Детей меньше, чем вы в прошлый раз видели, – признает Димова. – Но что скажу: другими они стали. Они вот рисуют на уроке ИЗО – и поют гимн России. Сидят рядышком, немножечко их – и тихонько поют гимн. Представьте, если бы вам пять лет назад сказали, что кто-то поет на уроках рисования гимн. Для себя, без принуждения, не на линейке с выносом знамени. А вот – востребовано! У каждого ребенка либо свой родной, либо в семье, либо у соседей – кто-то либо там, либо здесь для обороны нашей работает…

* * *

– Я-то как воспитан? – возвращается Маэстро к собственным культурным истокам. – «Солнечному миру – да! Да! Да! Ядерному взрыву – нет! Нет! Нет!», «Хотят ли русские войны?» Нет, не хотят. И я не хочу. Не хочу, чтобы пацаны гибли, чтобы матери плакали. Тяжело это, конечно.

– Страшно, – слышится от столов, где сидят директор Лошкарева и специалист Грошева. У последней на СВО двое – племянники. «Один в Курской области, другой – даже не знаю, где именно», – говорит она.

– Но раз такая ситуация – куда денешься? – спрашивает Белокрылов.

– Мало ли куда артисты деваются. Вы же тоже артист.

– Так разные они, то есть мы. И я же не артистом ушел на СВО. А артиллеристом, – говорит Белокрылов. – А что песню там написал – так я всегда их пишу. То песни, то стихи.

* * *

Песня Алексея Белокрылова «За 36-ю бригаду» – забайкальскую воинскую часть, где рядовой провел год – только на одной странице в «Одноклассниках» за год собрала почти 1,2 миллиона просмотров.

И на еще одной странице – за 600 тысяч. И на многих других, про которые автор не знает.

– Я не умею сильно на гитаре играть. Но там прямо и записал, а пацаны сделали ролик и закинули, – говорит автор. – Простенько все, как вальс – раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два:

Я думаю, выпадет случай
Собраться всем дружною кучей
И вспомнить о том, что когда-то так сблизило нас.
И выпить, и спеть бы нам надо
Про 36-ю бригаду,
Про тех, кто в составе ее воевал за Донбасс.

– У меня нет образования культработника, – сообщает Белокрылов. – Обычное, и не до конца. С училища выгнали, был не очень хорошим учеником. Начал работать в 16, строителем – стропальщик, плотник, бетонщик. Был в леспромхозе помощником пилорамщика. В школе проработал десять лет, с начала нулевых – рабочим по обслуживанию здания и кочегарил. Потом только в клуб [его] создатель пригласил, Виктор Иванович. Отработал 12 лет, перед тем как на СВО уйти... Никто не верил. Семья не верила, что уйду. Жена, детей четверо, внуков двое. Жена такая: «Да какой контракт, ты же в армии не служил, кто тебя возьмет?» Ну, меня взяли…

Вот Саня Петров – он в пехоте,
В бою, где осталось от роты
Всего ничего – он Серегу старался прикрыть.
И выжили вместе с Серегой,
Теперь они братья до гроба
И детям своим не позволят об этом забыть.

– Ну честно же говорим про то, что там, понял? Что многое неправильно делается, чисто по организации. Уточнять на публику не буду, разве что после всего. И то вряд ли… Всякое было. Но была и женщина, которая говорила: «Мы вас ждали 30 лет и сейчас еще подождем, чтобы насовсем нас освободили». Были такие слова, не только по телевизору подобные показывают – на самом деле такое есть. Или другая женщина около магазина, пожилая совсем: «Когда все это закончится? Когда вы всех фашистов перебьете?» «Не знаю, – говорю, – бабушка, когда конкретно перебьем. Но, наверное, перебьем». Раз мы начали – надо до конца. В целом мы правы, конечно. Есть моменты, с которыми я не согласен. Но в целом Россия там – правее правого...

А вот танкачи Петя с Вовой
Горели не раз, но по новой
Братву поддержать свои танки в атаку вели.
И также о Вове и Пете
Всегда должны помнить их дети
И память о них в своем сердце навечно нести.

– Я, пока не ушел на контракт, концерты организовывал в пользу бойцов. С районным клубом ездил, деньги для СВО собирали. Я просил власти в Чите, чтобы помогли нам уазик для бойцов согнать. Люди собрали, приобрели, до сих пор уазик на батарее, все бойцы людям благодарны. Так же – с запчастями. А когда в прошлом году еще в отпуск ехал, меня бойцы попросили устроить среди людей сбор на [средства] РЭБ для батареи. Тут и наши помогли, и читинские, и крымчане знакомые. Сейчас на второй РЭБ собираем… То есть от меня бойцам пользы здесь не меньше, чем от меня же там… Не хромаю, людям своим видом не мешаю, жалеть меня не надо. И денег не надо платить за контракт.

Про «денежную составляющую» контракта Белокрылов, мы же помним, что не очень любит говорить. И даже не потому, что Маэстро – коммунист, единственный на всю Усть-Борзю.

– Я воспитан в русле «помоги стране», – объясняет он. – Теперь же на плакатах то и дело: «Получи столько-то, помоги семье, построй дом». А где про страну-то? Про страну-то где?

– А что плохого в сочетании «помоги стране» и «заработай денег»?

– Может, и хорошо, – соглашается Маэстро. – Просто непривычно, наверное. Деньги большие – это не совсем про здешнее житье. Если специально не зарабатывать, не гоняться.

– Так-то целые поколения на Запад равнялись. А как для человека, для директора школы – мне важно, что сейчас мы стали Родину любить, – говорит Димова. – Да, критикуем. И я, когда в тот раз с вами говорили, критиковала. Мне после вашей публикации пеняли: «Зачем ты так резко?» А я хотела и хочу, чтобы село наше не существовало, а жило. И школа чтобы жила.

– Ничем меня не награждали, обычный я солдат. Артиллерия – такой вид, где награждают в составе расчетов, целиком, – говорит Белокрылов, рядовой и артист. – В пехоте – да, больше. Я, так получилось, поначалу в штурмах полторы недели был – там человек восемь было, кто больше 50 лет. Посмотрели на нас, сказали: «А, собственно, вы-то здесь зачем?» – и отправили в артиллерию. Всех возрастных. Сберегли, все же.

Братуха Булат, он с Мурадом
С арты, что долбила по гадам.
Вадим, и Тимур, и Ринат 
Снаряды везли.

И вспомнить, и выпить нам надо
За 36-ю бригаду,
За тех, кто в составе ее за Донбасс полегли.

– Вот же, и вправду артист. И популярный, – констатирует библиотекарь Ерастова. – Раньше Прусикин, теперь Белокрылов. Герои меняются вместе со временем, вместе с историей. Естественный процесс жизни.

Новые книжки в сельскую библиотеку Усть-Борзи присылают исправно. Среди последних поступлений – том от известного военкора. Документальный, хороший.

– Я людям предложила, они отказываются: «Да ну, мы по телевизору про это смотрим, еще и читать – не, не хотим», – говорит Ерастова. – Вот про ту войну, Великую Отечественную – сколько угодно и еще просят. Может, дистанция от боев дальше пройдет – так будут и про СВО читать. И песня Алексея про нее – может, останется дальше, почему нет...

– Шамана, Газманова детки поют, – перечисляет Гурулева. – «Матушка-земля» нравится. Пятилетние-шестилетние и постарше – те возраста детские, которые когда-то земляка нашего этого слушали. Бывшие земляки же не бывают, правда? Нет, злости на него нет. Ну, был и был. Вырос. Уехал от нас, потом вот из страны…

– Обиды на Илюху у меня нет, – повторяет Белокрылов. – Я вообще человек добродушный, ни на кого не злюсь.

– Есть люди, которые вкалывают. Есть те, кто занимается более легким трудом. Артисты, например, – полагает Димова. – Ну уж точно не по деньгам труд: гонорары, которые им платят, их разбаловали. И превозносили больше, чем героев. Мальчишек наших, которые гибли, которые раненых выносили. Разве это правильно?

– Село то же, а страна другая, – говорит глава сельсовета Гурулева. – Сознание у людей меняется. Поддерживаем своих, деньги им собираем. Продукты в «коробках добра» передаем. Каждый месяц уже заведено. Плюс адресная помощь. Дроны, рации…

– У Светланы Владимировны, главы нашей, сын [на СВО] с первого дня. Ранен был, вернулся, лечится. Очень хороший мальчик, – подчеркивает директор школы Димова.

* * *

– Что понадобится [после СВО]? Память, – уверена Светлана Гурулева. – Чтобы вокруг не забывали, кто в трудное время пошел нас защищать. Чтобы не было «ну, сходил на войну – и сходил». Потому что любая беда может случиться, в любой момент на нашу страну напасть могут. И защитников надо с маленьких растить. И что патриотом надо быть не на словах и не на бумаге.

– Или в районный клуб, или на вахту поеду, – намечает свое ближайшее будущее Белокрылов. С фронтовой «Акации» в забайкальском тылу он перешел в радиотелефонисты, со службы ему увольняться совсем скоро. – Строить что-нибудь стану.

– Да ну тебя, строитель, – смеются Лошкарева и Грошева. – Десять лет до пенсии, меньше даже.

– В Чите же когда-то поработал на стройке, вернулся, – напоминает библиотекарь Ерастова. – Ноги болят, сказал.

– Да, главные площади ремонтировал семь лет назад. Землю копал. Но знаешь что, – говорит Белокрылов, – здесь-то ноги совсем не так болят, как на войне. Почему не смогу-то? Работать на гражданке – не то что на войне. Что не по мне – пошлю, я на это дело быстрый. Если чувствую, что пользы не приношу – напишу заявление, уйду.

Впрочем, вполне возможно, у Белокрылова скоро появится еще одна работа:

– Мне предложили, чтобы я в районе помогал тем, кто возвращаться будет [с СВО]. Глава района предложил. Я не против совсем: да, пожалуйста. Ребятам помочь – святое дело. Возьмут помощником по ребятам – весь готов на это дело лечь. Им еще дойти до мира надо, а я уже вернулся…

– Уже поняли, с чем?

– Понял, что не жалею, что сходил, – говорит Маэстро. – Сходил, увидел, узнал важное – что мы правы, – и чем-то нашей правоте свою пользу принес. Нормально получилось, если даже просто по-мужски судить.

* – признан в РФ иностранным агентом.