«Для нашего спасения была организована целая спецоперация»

Объявление в сентябре 2022 года частичной мобилизации для многих стало полной неожиданностью – но не для жителя Ленинградской области Александра Малова. Почему в его глазах мобилизация изначально выглядела необходимым решением? Как удалось полностью преодолеть последствия тяжелого ранения и почему ветеранам не стоит кичиться своим военным прошлым? Об этом и многом другом Александр Малов рассказал газете ВЗГЛЯД.

ВЗГЛЯД: Александр, чем вы занимались до февраля 2022 года?

Александр Малов: Я заочно учился в Гидромете (Российском государственном гидрометеорологическом университете) и работал в проектном институте «Гипроникель», в лаборатории гидрометаллургии. В целом у меня все было отлично. Выполнял техзадания научных сотрудников, проводил опыты.

ВЗГЛЯД: Вы оказались на СВО добровольцем или мобилизованным?

 А. М.: Мобилизованным. Но желание отправиться добровольцем родилось у меня еще в августе 2022 года.

 ВЗГЛЯД: Вы сказали об этом родным? Как они отреагировали?

 А. М.: Да, сказал отцу, и он ответил – вот будет мобилизация, тогда и пойдешь. И правда – через месяц объявили мобилизацию. Отец мне через 15 минут после этого известия позвонил и сказал – вопросов нет, иди.

 ВЗГЛЯД: Удивительно, что он предвидел.

 А. М.: Мне кажется, все было очевидно. Все к тому шло. Мое личное мнение – стоило объявлять мобилизацию еще в мае. Так что в этом смысле для нашей семьи ничего неожиданного не произошло.

 ВЗГЛЯД: То есть вы заранее понимали, что окажетесь в зоне боевых действий.

 А. М.: Да, понимал. Во время срочной службы я служил связистом. Я знал, что буду востребован во время любых военных действий как специалист по связи.

Как раз в то время, в сентябре 2022 года, я по служебным делам был в военкомате и сразу сказал, мол, раз мобилизация, то готов, выписывайте повестку. Оказалось, моя фамилия уже была в списках мобилизованных. Мне дали три дня на сборы, и вскоре я уже проходил боевое слаживание. Это было в Луге, на базе 25-й отдельной мотострелковой бригады.

ВЗГЛЯД: Долго проходили? Успели чему-то научиться за это время?

А. М.: 14 дней. Самое главное было увидеть коллектив, людей, с которыми дальше нужно было вместе работать, воевать. Из реально полезного – обучили тактической медицине, инженерной подготовке. Впоследствии это очень пригодилось. Что касается средств связи, пришлось осваиваться уже на месте.

На эту тему
• Ветеран СВО Григоренко: Боевой опыт очень помогает в работе директором школы
• Ветеран СВО Гераськов: На войне психологически было проще
• Ветеран СВО Эдуард Бараев: Есть физические перемены, но вокруг те же люди и та же Родина

ВЗГЛЯД: Куда вас отправили?

 А. М.: Вместе с 25-й бригадой в Харьковскую область – Лиман Первый, Ольшаны. Батальон связи.

ВЗГЛЯД: Рядовым, сержантом?

 А. М.: Обычным рядовым. За «лентой» нет особой разницы – сержант ты или рядовой. Там все намного проще в плане общения. Все понимают военную реальность. Сейчас перед тобой товарищ майор или товарищ полковник, а через несколько минут, возможно, ты окажешься единственным, кто будет его на себе вытаскивать. Хотя понятно, что по должности у офицеров другой круг обязанностей.

ВЗГЛЯД:  А в чем заключались ваши?

А. М.: Обеспечение связи между командиром бригады и командирами подразделений. Также приходилось обеспечивать связь ротам, взводам. Тянули провода, проводили радиосвязь, ставили камеры, обеспечивали интернет. Связь – уникальный род войск, нужный всегда и везде. Если наши ребята уходили в артиллерию, то и корректировщиками подрабатывали.

Должен сказать, что с 2022 года по текущий момент качество связи в наших войсках существенно выросло.

Я сейчас, когда встречаюсь со школьниками и студентами, всегда для описания этого прогресса использую компьютерную терминологию: с точки зрения связи 2022 год это была демо-версия той армии, что должна быть, 2023-й – так называемый релиз, выпуск, а 2024-й, сегодня – действующий образец.

 ВЗГЛЯД: При каких обстоятельствах вы были ранены?

А. М.: Летом 2023-го наши штурмовики зачищали лес возле Лимана Первого. Поступила задача обеспечить связь. Мы с другом Димой вызвались добровольцами. Собралась небольшая группа, идти предстояло по открытой местности, под коптерами. И нас засекли, видимо. Мы поменяли маршрут, чтобы не попасть под обстрел кассетными снарядами, и зашли на минные поля. Первое минное поле прошли нормально, а вот второе…

Вдруг – хоп! – слышу хлопок и начинаю падать. Кричу «Мины!». Меня посекло, пятку разнесло, контузило. Моему другу Диме пришлось еще хуже, нога по колено отлетела – он прямо на мину наступил.

ВЗГЛЯД: Вас быстро смогли эвакуировать?

 А. М.: В нашем подразделении много внимания уделялось тактической медицине. Я успел турникет снять, аптечку открыть. Подбежал командир нашей группы, мгновенно оценил ситуацию – оказал помощь сначала моему другу, как более тяжелораненому, потом мне.

Что касается эвакуации – с точки зрения собственно военной логики правильно было оставить нас, раненых, прямо там. Не вытаскивать. Я это отлично понимал и был готов к этому.

ВЗГЛЯД: Как? Разве можно бросить товарищей на поле боя?

А. М.: Не только можно, но и необходимо. Это простой здравый смысл. Не только наши товарищи ответственны за нас, но и мы – за них.

Над нами висели две вражеские «птицы», «Бабы-яги». Вызывать ради нас эвакуационную группу в таких условиях – просто глупость. Это значит, что ее накроют тут же  и уничтожат всех – и нас, и тех, кто пришел за нами.

ВЗГЛЯД: Тем не менее вас вытащили.

А. М.: Да, потому что наш командир пошел против этой логики. Уперся и сказал – нет, без своих ребят не буду возвращаться, вытаскивайте и все тут. Нашлись несколько добровольцев из инженеров-саперов и штурмовиков.

Была организована целая спецоперация, чтобы нас спасти и обмануть противника.

Как бы случайно в рацию сказали, что нас найти не могут. Потом ребята на посту постреляли вверх, чтобы кассетами противник крыл туда, а не по нам, и чтобы «Баба-яга» от нас ушла.

И где-то часа полтора ребята к нам прокладывали проход через минные поля. Сами чуть не подорвались. Темно, а фонарик в таких условиях включать нельзя. Инженер потом матерился в рацию, мол, как вы вообще в эти минные поля забрались так глубоко. И ребята вытащили, не бросили нас.

ВЗГЛЯД: Рискуя жизнью.

 А. М.: Конечно. Я позже с ними связывался, благодарил.

Потом все было проще, конечно. Нам оказали необходимую помощь, перевязали, донесли до «нуля» (вынесли с передовой – прим. ВЗГЛЯД), отвезли к медикам. Через сутки я уже был в Москве, в госпитале им. Вишневского.

ВЗГЛЯД: Как родные отреагировали на весть о ранении?

А. М.: Я позвонил своей девушке, рассказал, что подорвался на мине, скорее всего, ампутируют стопу. Она спокойно сказала: «Живой, и слава Богу. Скажи, когда и куда, и я приеду». Потом позвонил брату, сестре, в последнюю очередь родителям. У отца проблемы с сердцем, не хотел сильно волновать.

ВЗГЛЯД:  Насколько удачно проходило лечение и реабилитация?

А. М.: Многое зависит от того, как хирург проведет операцию. Я встречал ребят с такой же травмой, как у меня, и они мучаются. Мне же, к счастью, повезло с хирургом, Константином Олеговичем. Великолепный мужик.

На первой же перевязке сказал, что пятку можно восстановить, но восстановление будет долгим, сложным и без гарантий, ходить будет тяжело – поэтому проще ампутировать. Лучше на протезе ходить, чем с собственной ногой мучиться. Он вытащил из меня два осколка, сантиметров по пять, которые чудом не перебили артерию. Операцию по ампутации сделал великолепно, нервы собрал, сейчас у меня нет никаких фантомных болей.

Потом был процесс заживления, перевязки. В декабре 2023 года я вышел из госпиталя, получил отпуск, а через два месяца попал на протезирование.

ВЗГЛЯД: Иногда можно услышать жалобы на качество протезирования. Каков ваш опыт?

А. М.: Многое зависит и от протезиста, и от пациента. Кто-то чисто психологически боится ходить на протезах. Но если пациент ведет себя адекватно, его не выпишут из госпиталя, пока полностью не завершат лечение, не подберут правильный протез.

Клинику протезирования я выбирал сам. С момента, как мне сделали слепок, до момента, как начал ходить, прошло всего 14 дней. Никакой дополнительной реабилитации не потребовалось.

С протезом было настолько удобно, что я даже проигнорировал рекомендацию первое время ходить с тростью, чтобы не испортить осанку. Потом пришлось обращаться к массажисту, чтобы исправить это, но сейчас никаких проблем.

Дома пользуюсь временным протезом, его проще надевать. Сейчас у меня протез от Министерства обороны, очень хороший, даже бегать можно. Минобороны вообще выдает хорошие протезы – есть, например, вариант с микропроцессором, для управления на телефон ставится специальное приложение. У меня будет и еще один, от фонда «Защитники Отечества».

ВЗГЛЯД:  Если первый протез хороший, зачем нужен второй?

А. М.: В целом протезов полагается три. Первый выдается Минобороны – просто чтобы можно было ходить, выйдя из госпиталя. Кроме того, есть отдельный протез для купания, и если позволяет ампутация, для занятий спортом.

ВЗГЛЯД: Как обстояли дела с получением положенных выплат?

А. М.: Проблем не было, все положенные деньги получил. Военную пенсию пока еще не оформил, но это техническая заминка. Необходимо заказывать справку из воинской части, она делается не очень быстро.

ВЗГЛЯД:  Спустя полтора года ранение напоминает о себе?

А. М.: Когда я во время реабилитации приехал в полк выздоравливающих, мне не поверили, что у меня протез. Не хотели пускать без очереди, не верили, что у меня инвалидность!

Сегодня, если я сам не говорю, что у меня протез, то его не замечают. Санаторное лечение не брал, хотя предлагали, на санатории просто нет времени.

ВЗГЛЯД:  Психологически как вы себя чувствуете?

А. М.: Все в порядке. Инвалидом себя не считаю. Чувствую себя вполне вернувшимся с войны.

ВЗГЛЯД: Кто вам больше всего в этом помог?

А. М.: В первую очередь семья. Второй фактор – понимание того, что жизнь продолжается, не надо зацикливаться на прошлом, на войне. В Санкт-Петербурге и Ленинградской области много возможностей для реабилитации, переобучения. Есть возможность обращаться к психологам.

Очень помогают кураторы из фонда «Защитники Отечества». Устраивают на реабилитацию, помогают с оформлением документов. Как ветеран СВО, я могу сказать, что для помощи людям делается все возможное, государство нас не бросает.

Уже летом 2024 года стал абсолютно полноценно ходить, вернулся на прежнее место работы, правда, по состоянию здоровья не на прежнюю должность.

ВЗГЛЯД:  На какую?

А. М.: Мне предложили более высокую должность инженера с условием, что доучусь на эту специальность. Моему другу Диме после ранения на работе предложили такой же вариант – получить высшее образование и работать на новой должности.

Можно сказать, что военный опыт помог решить эти вопросы. И я, и Дима в итоге поступили в вузы по ветеранской квоте.

ВЗГЛЯД:  Как вы видите свое профессиональное будущее – и будущее в целом?

А. М.: Хочу работать в сфере законодательства, участвовать в государственном управлении. Нам в государстве есть что улучшать, вижу это по своей же практике. Например, как я уже говорил, я по квоте для участников СВО поступил в вуз. Но квота сделана так, что она не дополняет, а отрезает места у других абитуриентов. Это, мне кажется, стоит поправить.

Но есть много дел, которые я для себя запланировал и вне профессии. Хотел бы помогать таким же ветеранам, как я, и поэтому стал участником Ассоциации ветеранов Ленинградской области. Очень интересен киберспорт, я и в ассоциации развиваю это направление – как раз чтобы ветеранам помогать.

ВЗГЛЯД: Как киберспорт может помочь ветеранам СВО? Это же просто компьютерные игры.

А. М.: Нет, не просто. Во-первых, киберспорт – одно из направлений социализации, возможность вернуться к полноценной жизни. Он учит работать в команде, учит слушать и слышать главное. Это как в армии – каким бы ты ни был замечательным, если не можешь взаимодействовать с другими, никакого результата не будет.

У нас действует соглашение с Институтом робототехники и интеллектуальных систем (ИРИС), который является подразделением Морского технического университета. С их помощью организуем турниры, обучаем людей, осваиваем новые направления. Среди участников есть и ветераны СВО. Для них наши турниры – это платформа, где можно собраться с товарищами, рассказать то, о чем не расскажешь даже своим родным. Только за последние несколько недель через наши турниры прошло около трех тысяч человек.

А во-вторых, с помощью киберспорта можно обучать работе с беспилотниками, готовить операторов, а это прямая форма поддержки спецоперации. У нас уже обучились более ста человек.

ВЗГЛЯД: Что вы, пройдя этот путь, могли бы сказать тем ветеранам СВО, которые только начали возвращение в мирную жизнь?

А. М.: Не надо кичиться своим военным прошлым. Следует помнить, что мир не вращается вокруг нас. Да, нам, тем, кто воевал за страну и вернулся живым, не стыдно смотреть людям в глаза – но важно, чтобы и другим не было стыдно за нас.