Центр Москвы опять перекопан, и там, где, казалось бы, всего пару лет назад все уже расширили, сузили и обордюрили, снова кипит работа. Зрелище шумных работ предстает перед нами и в информационной сфере, только там орудуют не отбойными молотками, а законами и постановлениями.
Депутаты недавно проголосовали за то, чтобы граждане не могли искать в Сети экстремистские материалы. В то же время Верховный суд запретил «Международное движение сатанизма», а следовательно, упоминание нечистого, равно как и демонстрация связанных с ним символов (включая пятиконечную звезду), также может стать незаконным. Кроме того, поговаривают, что Госдума готовится обязать соцсети блокировать контент, который дискредитирует традиционные российские духовно-нравственные ценности.
Эти новшества заставляют нас заранее прикидывать, каких элементов культурного ландшафта мы можем лишиться, если эти запреты будут исполняться буквально и неукоснительно. Тот же сатанизм при желании можно найти в литературной классике, от поэмы Лермонтова «Демон» до романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Во множестве любимых народом советских фильмов показаны, порой не без сочувствия, различные человеческие пороки, в том числе и употребление спиртных напитков, и интимные отношения вне брака. Да и вообще, мало ли к чему может придраться цензор, вошедший во вкус?
Когда речь заходит об искусстве, мы обнаруживаем, что с линейкой к нему подходить бессмысленно. Дело, конечно, не в том, что искусство не умещается в рамки традиционных ценностей, что ему якобы свойственен имморализм. Люди не склонны признавать искусством то, что оправдывает убийство, воровство или предательство. Добро должно торжествовать, а порок должен быть наказан. Но у искусства – свои методы. Оно не диктует истину напрямую. Оно рассказывает истории о несовершенных, заблуждающихся людях, ставит проблемы, устраивает испытания. В конце концов, оно искушает. Отнимите у искусства право искушать, и оно рассыплется.
Искусство построено на конфликте. То же можно сказать и о судебном процессе, хотя на заседании Верховного суда по делу о сатанизме, как сообщают, «отсутствовал представитель ответчика». Слава Богу, этот представитель присутствует у Гете, Гоголя, Достоевского. Чтобы оппонировать врагу, необходимо его показать. А поскольку главный конфликт в нашей жизни происходит все-таки не между хорошим и лучшим, а между добром и злом, то художнику приходится показывать и зло, причем со всеми его атрибутами, символикой и т. п.
- Эксперты объяснили рост числа православных в России
- Контроль над технологиями заменяет традиционные формы власти
- Госдума приняла закон о блокировке фильмов против ценностей России
К примеру, существует мнение, что любимый народом фильм «Семнадцать мгновений весны» в какой-то степени способствовал популярности нацистской эстетики, ведь в эсэсовской форме там были показаны симпатичные советские актеры, такие как Броневой и Табаков, не говоря уж о красавце Тихонове. Но художественная задача там заключалась совсем не в этом, и у тогдашнего худсовета хватило разума разрешить съемки такого фильма. При сегодняшних запретителях он, боюсь, не вышел бы.
К сожалению, наше время – это время, когда аудитория все чаще реагирует лишь на ключевые слова или образы, утрачивая способность воспринимать текст в целом, произведение в целом и понимать роль того или иного элемента в общем замысле. К сожалению, в том же духе могут рассуждать и исполнители запретов. «Здесь показано нехорошее» – и точка. А с какой целью и даже с каким знаком показано, как будто уже и неважно. Вот и получается, что средств для высказывания у нас много, а сказать толком ничего нельзя, чтобы не выйти за красные флажки.
А между тем, как раз свобода творческого высказывания и могла бы стать для нас ключом к будущему. Тем более что такое в нашей истории уже было.
Многие помнят лозунг большевиков: «Религия – опиум народа». Менее известно то, что Казимир Малевич зеркально откликнулся на этот лозунг, заявив: «Искусство – опиум народа». К счастью, его не послушали, радикальные леваки в итоге не получили поддержки, и музеи не стали громить так, как громили церкви и монастыри. Множество художников, поэтов, людей театра с энтузиазмом взялось за проектирование будущего. И они жили с ощущением свободы, ведь без свободы творчества они бы не были так увлечены своим трудом. Их произведения оправдали целую эпоху, в которой были и разруха, и несправедливость, и жестокость. «Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых!» Именно так эту страну и знали во всем мире.
А кем хотим быть мы? Если опасаться сделать шаг влево и шаг вправо, каждое свое слово сверяя со списками запрещенных материалов, то кого мы в мире вдохновим примером?
У творческого человека всего три ограничения – Уголовный кодекс, который нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах, совесть, которая не позволяет использовать талант во вред людям, и любовь к Родине, без которой вообще все бессмысленно.
Но любовь – не та категория, которую можно сформулировать в законе.
