Если вы скажете какому-нибудь нефтянику, что нефть кончается, он, скорее всего, или начнет вас высмеивать, или ткнет носом в статистику, показывающую рост добычи с 70-х годов прошлого века – как раз тогда тема впервые обрела популярность. Однако если вы спросите о том же геолога, занимающегося разведкой, он смеяться будет вряд ли. И статистика добычи его не впечатлит.
В 1960-е было открыто два с половиной десятка гигантских нефтяных месторождений, совокупные запасы которых составляли 56-57 млрд тонн. В 1970-е было найдено лишь девять таких месторождений с запасами около 20 млрд тонн. И чем дальше, тем обнаруживается все меньше крупных источников нефти. В текущем десятилетии геологи не нашли вообще ни одного гиганта.
Так благодаря чему удается все-таки поддерживать добычу? Во-первых, за счет ввода в оборот небольших объектов. Во-вторых, из старых месторождений нефтяники научились лучше извлекать нефть. Они создают трехмерные модели, ищут точки, куда можно загнать попутный газ или воду – и таким образом поднять пластовое давление. В-третьих, свою лепту внесла «сланцевая революция». И в-четвертых, стали вести добычу на сложных месторождениях – в океане, на больших глубинах, в Арктике. Теперь качают и крайне вязкую нефть, и с агрессивными примесями, разрушающими оборудование и трубопроводы. То есть то, с чем прежде даже не подумали бы связываться.
Нефтяники гордятся всеми этими достижениями. И действительно есть чем. Однако по факту речь идет о чем-то вроде совершенствования техники выдавливания зубной пасты из тюбика. Если вы достигнете в этом больших успехов, вам может показаться, что паста будет струиться из носика вечно. Однако реальность жестока. Однажды паста все же кончится. Даже Саудовская Аравия, которую Аллах явно не обделил жидкими углеводородами отличного качества, не так давно сообщила, что ее «полка» будет пройдена в 2027 году, а дальше пойдет снижение добычи.
Полностью признаваемой всеми учеными теории, объясняющей появление в природе нефти, нет. Но даже если та каким-то образом самозарождается в недрах, мы выкачиваем ее гораздо быстрее, чем она созревает. Когда «тюбик» кончится, технологии уже не помогут. Ни 3D-модели, ни гидроразрывы.
Да, именно благодаря гидроразрыву Штатам и Канаде удалось наладить добычу из сланцев. Казалось бы, это откладывает на неопределенный срок конец эры жидких углеводородов. Но тут полезно почитать раздел «Риски» годовых отчетов компаний, которые работают на сланцах. Они честно пишут, что гидроразрывы приводят к тому, что грунтовые воды загрязняются, жить на территории становится невозможно. Компании за свой счет покупают недвижимость всем жителям местности, переселяют их. Это уж не говоря о том, что сланцы истощаются лет за пять–десять, а дальше трубопроводы приходится тянуть на новое место. Всем этим объясняется то, почему в сланцах слабо представлены транснациональные нефтяные корпорации. И то, почему сланцы не разрабатываются, например, Польшей, где их в изобилии. Польша, в отличие от Канады, гораздо более населена.
Так что же, нефть кончается? Нет. Нефть будут добывать еще десятилетиями, а может, и столетиями. На больших глубинах, в Арктике, затем и в Антарктике. Будут добывать сверхтяжелую нефть, нефть со всякими гадкими примесями. Но в 40–50-х годах этого века стоимость добычи перешагнет барьер, когда нефтепродуктами будет еще иметь смысл заправлять автомобили. Захотите ли вы залить бак своей машины бензином, если его цена по совершенно объективным причинам станет 200 рублей за литр? Через 15-20 лет восклицание Менделеева «сжигать нефть – все равно, что топить печь ассигнациями» станет реальностью. Себестоимость добычи будет все еще приемлемой для нефтехимии. Но не для нефтепереработки. Пластик подорожает, его будут использовать реже, повсеместно в обиход вернется дерево и металл. Однако в целом полимеры, конечно, никуда не пропадут. Они слишком удобны для многих производств.
Какие последствия вызовет удорожание (и, как следствие, спад) нефтедобычи? Сегодня в мировом энергобалансе нефть занимает примерно треть, это огромная доля. Что интересно, в так называемых развитых странах нефть имеет больший вес, чем в развивающихся. В США нефть – это 35,9% всей энергии, да и Евросоюз, несмотря на все усилия по декарбонизации, от Штатов ушел недалеко со своими 34,2%. При этом в Китае 59% энергетики – это уголь. А в России 53,7% – природный газ.
Соответственно, выбытие нефти из списка источников энергии нанесет наибольший урон именно Западу. Но и для остальных регионов избавление от нефтепродуктов простой задачей не назовешь. С нефтью можно попрощаться много где. Но ее значение для транспорта просто запредельное. Для примера вот статистика по транспорту в США за 2022 год. Нефтепродукты – 86%. Биодизель – 6%. Природный газ – 5%. Все остальное, включая электричество – 3%. И эти 86% нужно чем-то заместить в ближайшие десятилетия. Но чем?
Первое, что приходит в голову – набившие уже оскомину «электрички». Решение кажется очевидным. Электромобили имеют меньше узлов, а значит ломаются реже, чем машины на двигателях внутреннего сгорания. И должны быть дешевле по этой же причине… Однако камень преткновения – это батареи. Несмотря на то, что в технологии хранения электричества в последние десятилетия вкачаны миллиарды и миллиарды долларов, ничего лучше литий-ионных элементов так и не придумано. Чуть ли не ежегодно случаются сенсации с презентациями то графитовых, то еще каких-то аккумуляторов, но все заканчивается полным пшиком. Новые виды батарей или слишком быстро деградируют, или не переносят тряску, или плохо переживают перепад температур, или слишком дороги. Что же касается литий-ионных аккумуляторов, то они, несмотря на большой прогресс, все же довольно медленно заряжаются. Если мы смоделируем ситуацию, когда весь транспорт перешел с бензина, дизеля и керосина на электричество, то от «заправок» нам точно придется отказаться. Даже «сверхбыстрый» заряд – это полчаса времени против трех минут на заливку полного бака автомобиля. То есть число «заправок» нам придется увеличить на порядок. Следовательно, заряжаться такие машины будут на парковках, стоя вдоль улиц, на стоянках супермаркетов или офисов и т. д. Это потребует полной замены всех существующих электрических сетей в мире. Что как минимум предполагает добычу огромного количества меди. Которой так же, как и нефти, человечеству уже не очень-то хватает. Можно, конечно, переключиться на алюминиевые провода с большим сечением, но и это сделать непросто. Ну и как вишенка на торте – большой вес редкоземельных металлов и элементов в электромобилях. И все это – не вспоминая о необходимом приросте электрогенерации. Количество возникающих проблем уж слишком велико.
К слову, электромобили были бы отличным решением, если бы ездили на жидком электролите, быстро заливаемом в бак на старый манер на заправках. Электролит, в свою очередь, заряжался бы на АЭС во время провалов потребления и таким образом решалась бы проблема балансирования генерации – вечная головная боль энергетиков. Такая машина была построена немецкими инженерами, ездила на ванадиевом электролите, показывала отличные характеристики. К сожалению, электролит оказался чудовищным канцерогеном.
Какие еще есть альтернативы? Всякого рода экзотика. Например, гидрогенизация угля, к которой нацисты прибегали в ходе Второй мировой. Угля действительно много, при нынешнем уровне потребления его хватит лет на семьсот. Но вариант массового превращения угля в бензин всерьез пока не обсуждается. Есть также биодизель – тема крайне модная в начале двухтысячных, затем угасшая. Почву все-таки лучше использовать для выращивания пищи, а не сырья для этанола. Есть водородные машины – о них было много разговоров около года назад. Водород всем хорош. Плох он только тем, что атом очень маленький, а потому с этим веществом трудно иметь дело. Инфраструктура и сами машины потому не могут быть дешевы. Предлагаются также варианты и по переводу машин на аммиак, получаемый из метана – с ним проще работать. Но аммиак все же крайне токсичен.
- Человек не имеет к глобальному потеплению никакого отношения
- Сколько заплатит мир за масштабную войну на Ближнем Востоке
- Национальное достояние России оказалось на финансовом дне
А вот сам природный газ – это совершенно реальный вариант для транспорта. Подчеркну, речь идет не о привычном автогазе – пропан-бутане, который получают из попутного газа нефтяных месторождений. Разговор именно о сжиженном метане. Технологически перевод машин с ДВС на метан задача простая. Тяга у двигателя даже чуть выше, чем при работе на бензине или дизеле. Выхлоп экологически чище. На одной заправке реально существующий грузовик, серийно выпускаемый в КНР, проезжает 5,2 тыс. км. Такой транспорт не является экзотическим, он производится массово. Уже. В Китае по итогам 2023 года каждый третий тяжелый грузовик – это машина на сжиженном природном газе.
Единого ответа для всей планеты, видимо, не будет. Особенно учитывая все усиливающуюся регионализацию. Какие-то маленькие и богатые страны, возможно, действительно полностью перейдут на электротягу. Кто-то, не исключено, предпочтет водород. Кто-то обойдется трамваями и электропоездами. Но переход всем человечеством на электромобили выглядит сомнительным. С электричеством и так будут проблемы из-за роста свечкой его потребления дата-центрами в ближайшие десятилетия.
Преимущества метана же бросаются в глаза, несмотря на приличные инвестиции в криогенную инфраструктуру. У кого больше всего газа в мире? Аналитики ОПЕК называют следующую тройку: Россия (24,4%), Иран (16,5%), Катар (11,5%). У British Petroleum несколько иные цифры: Россия (19%), Иран (16%), Катар (12,5%), Туркменистан (10%). И нигде, кроме Катара, добычу не ведут западные мейджоры, да и там у них доли не превышают 30%.
Каков вывод? Страны с большими запасами природного газа неизбежно будут находиться в ближайшие десятилетия под сильнейшим давлением со стороны Запада. Ситуация к этому просто вынуждает. Потому что любые резкие перемены в энергобалансе всегда приводят и к изменению баланса сил в геополитике.
