Выступая в Госдуме в день своего утверждения в должности вице-премьера, Денис Мантуров заявил, что нужно осуществить поворот от рыночной промышленной политики к политике обеспечения технологического суверенитета.
В былые времена, когда невидимая рука рынка была предметом почти языческого поклонения как среди экономистов, так и среди широкой публики, эта фраза звучала бы как революционный лозунг и вызвала бы шумный скандал. Сегодня это воспринимается лишь как еще один гвоздь в крышку гроба концепции, суть которой можно выразить как «нефть и газ в обмен на всё-всё-всё». Гвоздей в этой крышке и так уже немало, в том числе постучали молотками и наши западные супостаты (в прошлом «партнеры»), за последние месяцы постановившие не продавать нам почти ничего интересного, да и от нашего сырья норовящие отказаться.
Я бы не стал понимать слова Мантурова в том смысле, что мы вообще ставим крест на рынке и возвращаемся к плановой экономике. Скорее, это признание того, что отечественные разработки далеко не всегда могут отвечать одновременно и рыночному критерию, и требованию технологического суверенитета. Отныне, когда нужно будет выбрать что-то одно, наши чиновники и наши промышленники будут обязаны предпочесть суверенитет. Попросту говоря, готовый зарубежный продукт, уже раскрученный и популярный на мировых рынках, как правило, оказывается дешевле российского изделия, для которого рынок еще не создан. Отсюда рыночная логика: зачем делать свое, когда можно купить чужое?
Однако выяснилось, что это дешевизна с подвохом. Покупая импортный товар дешевле, мы доплачиваем зависимостью. Купонами на право управления нами. Это работает примерно как один из видов монопольного сговора: мы вам предоставляем скидку, но вы обязуетесь покупать только у нас. Технологическая зависимость сильно ограничивает возможности для самостоятельной международной политики. Это было ясно и раньше, однако в период СВО это было доказано экспериментальным путем.
Но и это еще не все. Даже в то время, когда Россия не вела себя настолько самостоятельно, как теперь, технологическая зависимость все равно ей вредила, программируя российскую экономику не на опережающее развитие, а на постоянное отставание от развитых экономик Запада и Востока. В самом деле, как догонять тех, кто оригинален, первичен по отношению к тебе как в плане технических идей, так и в плане быстроты и качества их воплощения?
На этом пути могли быть отдельные успехи: скажем, Москва смогла организовать интернет-доступ в общественных местах лучше, чем европейские столицы – однако сама идея покупного прогресса была обречена. Не было никакой случайности, никакого совпадения в том, что на любое нездоровье мировой экономики Россия реагировала острее, чем западные страны, а любой чих валютного рынка валил рубль больше, чем доллар. Но если покупать чужое дешевле, то, следовательно, технологический суверенитет стоит денег.
Война – это вообще дорого, а речь идет именно о технологической войне. Эта война обходится еще дороже, чем войсковые операции. Стоящее ли это дело? Пожалуй, представим, что мы решили поднапрячься и досрочно погасить ипотеку, которую выплачивали долгие годы. Вот это примерно то самое, что в ближайшее время должно произойти со страной. Мы должны выкупить себя из кабалы и зажить в собственном доме.
Что-то подобное один раз уже было сделано в СССР. После окончания Великой Отечественной войны обескровленная страна сразу же, без перерыва на зализывание ран и накопление жирка, отправилась на технологическую войну. Были сформулированы и реализованы два проекта – атомный и ракетный. Именно результаты этих проектов обеспечили наш суверенитет на семь десятилетий вперед. Если бы такие результаты не были достигнуты, история страны пошла бы совершенно другим путем.
- Российскому космосу придется сильно измениться
- Мантуров: Россия поддержит обеспечивающие технологический суверенитет предприятия
- Госдума утвердила Мантурова вице-премьером
Сегодня настало время сформулировать новые проекты сопоставимой значимости, которые определят жизнь будущих поколений на сопоставимый срок – от электронного до фармацевтического. Конечно, сейчас речь идет, прежде всего, о создании военно-технического превосходства, которое понадобится России на обозримое будущее. Но в идеале жители России должны летать на своих самолетах, ездить на своих автомобилях, лечиться своими лекарствами. Причем это не означает построения экономической автаркии, русского варианта чучхе. Вложения в технологический суверенитет – это еще и вложения в наш будущий экспортный потенциал, в достойное место страны в международном разделении труда.
Кстати, Мантуров не стал повторять мантру об импортозамещении, а заговорил об импортоопережении – в самом деле, замена импортных технологий на их отечественные аналоги точно так же программирует наше отставание, как и ввоз готового продукта. Это не говоря уже о многочисленных случаях подтасовок, когда зарубежное выдавалось за отечественное путем простой переклейки ярлыка.
Но для импортоопережения мало одной лишь промышленной независимости. Нужна независимость в сфере мысли, в сфере идей. А это означает громадные и продуманные вложения в образование, превращение высшего образования из фабрики дипломов в индустрию воспитания настоящей интеллектуальной элиты. Это означает и перестройку культуры, чтобы не зависеть от Запада в области тех идей и представлений, которые формируют мотивацию и ценности людей.
Мне кажется, после длительных и не вполне успешных попыток прошлого единственное, что вселяет сегодня надежду на успешное достижение технологического суверенитета, – это осознание того, что ни назад, ни куда-то вбок пути нет. Осознание, которое разделяет и руководство страны, и ее народ. И как раз для России такая ситуация традиционно была мощным стимулом к действию.
