В 2014 году мой коллега впервые побывал в Одессе. Он вернулся совершенно очарованный городом, влюбленный в него. Высказывался о понаехавших в него западенцах почти исключительно нецензурно, как, впрочем, и о киевских властях, а также украинской государственности в целом. И вообще был убежден, что Россия должна вернуть Украину, просто потому что это наше: Киев – «мать городов русских», Донбасс – «сердце России», Николаев – город русских корабелов, Одесса – «Южная Пальмира», Екатеринослав (ныне Днепр), Харьков, Херсон, Запорожье…
В этой позиции нет ничего из ряда вон выходящего. Наоборот, именно подобные аргументы чаще всего звучат, когда требуется объяснить, а зачем, собственно, России Украина: три ветви единого русского народа, Малороссия и Новороссия как часть большой России, региональная жемчужина, которую Россия создала на месте Дикого поля, каждый клочок земли которого полит кровью и потом наших предков. Это наше – и точка.
Эмоционально это откликается, думаю, у большинства россиян. Вот только с рациональной точки зрения подобная позиция выглядит куда менее убедительно. Особенно она плохо работает на представителях молодых поколений. Для них раздельное существование российского и украинского государств – привычный статус-кво, а приведенные доводы – просто далекая древность из учебников истории, непонятно какое отношение имеющая к современному миру.
Некогда в состав России и Финляндия входила, и Аляска, и Средняя Азия – и Калифорния едва русской не стала. Где проходит раздел между исконно русскими землями, которые должны обязательно вернуться в состав страны, и территориями, отпадения которых не жалко и даже можно считать благом? Где такая граница проходит даже на самой Украине – по Днепру? Или западнее – и насколько западнее? У диванных и профессиональных экспертов, склонных к геополитическому романтизму, вариантов ответов десятки, если не сотни – и большинство из них противоречат друг другу.
Однако если взглянуть на ситуацию без розовых очков, то вполне очевидно, что романтическо-геополитический реваншизм опасен для государства. Нагляднейшим примером тому служит Польша. Она уже который век не может унять фантомные боли упущенного шанса стать великой державой и яростно стремится «вернуть свое» – что раз за разом заканчивалось для нее катастрофой. Прямо сейчас мы можем наблюдать очередную попытку. Посмотрим, чем дело кончится на этот раз, но есть сильное подозрение, что снова ничем хорошим.
Более того, складывается впечатление, что Россия неоднократно успешно возрождалась после выпавших на ее долю поражений, трагедий и катастроф не в последнюю очередь благодаря тому, что она никогда не была одержима идеей вернуть утраченное. Страна оставляла за спиной то, что было в прошлом, – и шла вперед. И в результате – вот парадокс – часто возвращала то, что казалось безнадежно потерянным.
Конечно, геополитический романтизм хорошо знаком и нам, но российское государство не строит свою политику, опираясь на него. Например, некоторые руководители страны вполне могли разделять мечты о Софии Константинопольской или контроле России над проливами, вот только отношения с Турцией они выстраивали на основе реального положения дел, а не виртуальных идеологических построений.
- Мир может принести только Россия
- Луговой назвал условие обмена осужденных в ДНР иностранных наемников
- Асад объявил о начале процедуры признания Сирией ДНР
И это, безусловно, правильный подход. Заидеологизированность, ностальгия и реваншизм – плохие советчики и помощники в государственной политике. Историческая память и гордость за прошлое страны являются фундаментом, на котором мы стоим, но они не должны определять наше строительство будущего. Но тогда вопрос: зачем России Украина? – требует иного, более прагматичного и привязанного к реалиям ответа. И он есть, и об этом тоже говорится немало – просто звучат эти мнения несколько тише. Тридцать лет назад Россия отпустила Украину. Отпустила, как многое другое в своей истории – широким жестом, не требуя компенсаций за колоссальные вложения и не держа камня за пазухой.
Киев за прошедшие десятилетия продемонстрировал свою государственную несостоятельность и, хуже того, позволил Западу превратить себя в угрозу для России. Угрозу, как показали последние месяцы, вовсе не иллюзорную и весьма внушительную – так что мы были просто обязаны (как любая сила с работающим инстинктом самосохранения) реализовать свое право на самозащиту. И сделали это.
Ну а дальше в украинском комплекте идет немалое количество дополнительных, но весьма серьезных бонусов. Во-первых, люди, немалая часть которых близка россиянам культурно и ментально. Учитывая наши демографические проблемы, это ценное приобретение. Во-вторых, индустриальный потенциал, сильно деградировавший, конечно, но который в силу происхождения прекрасно будет монтироваться с российской промышленностью. В-третьих, природные ресурсы, включая ценнейшие черноземы. Есть еще в-четвертых, в-пятых, в-шестых и так далее. И все это при трезвой оценке Москвы, что она сможет потянуть необходимые финансовые и прочие расходы – и никакой романтической ностальгии.
В ответ, разумеется, Россию можно обвинить – да ее и обвиняют – в великодержавном шовинизме, империализме, агрессии и так далее. Но как точно сформулировал Сергей Лавров, «Россия не белая и не пушистая. Россия такая, какая она есть. И мы не стыдимся показывать себя такими, какие мы есть».
К тому же времена глобалистского лицемерия и лжи в виде «гуманитарных бомбардировок» и пробирок Пауэлла уходят в прошлое. Большая политика потихоньку возвращается к традиционной циничной искренности. Мы и тут подаем миру пример. А Украина… Россия предоставила ей не просто шанс, а прямо-таки карт-бланш и шоколадные условия для самостоятельного государственного строительства. Не срослось.
Так что теперь Москва делает то, что считает необходимым и выгодным. А то, что тем самым мы еще и возвращаем свое, наше, – греющее сердце дополнение. Ну а что еще наше – время покажет.
