Европа построила гетто для избранных

Россия разрушила мечты о едином европейском доме. Об этом заявил президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. По его словам, целые поколения политиков работали над тем, чтобы никогда больше не было войны в Европе. «Михаил Горбачев дал нам перспективу создания единого европейского дома. Но сегодня… мечта о едином европейском доме потерпела крах, ее место занял кошмар», – сказал он.

Господина Штайнмайера, конечно, можно понять. Сейчас Германия подвергается жесточайшей обструкции в Европе из-за попыток выстроить «особые отношения» с Россией. Сам герр Штайнмайер оказался на втором месте (после Ангелы Меркель) в позорном списке «немецких политиков, которых обыграл Путин», составленном европейским изданием Politico.

Вот и приходится уважаемому герру президенту доказывать, что он не такой, что это Путин разрушил все европейские мечты и желания. На самом же деле концепция «Единого европейского дома» была разрушена самим Евросоюзом. Разрушена из-за низкой квалификации, жадности и безответственности тех, кто его строил.

Концепция «Единого европейского дома» подразумевала превращение Европы из пространства вечных войн и конфликтов в пространство сотрудничества во имя общего блага. Именно на этой идеологической основе создавался Европейский союз, и после прекращения холодной войны европейцы уверяли, что новая Россия не просто может, а должна стать частью этого большого дома, где господствует свобода, равенство, сопроцветание и взаимоуважение.

Значительная часть россиян действительно поверила в то, что в этом едином доме Россию ждут комфортные для проживания квартиры, поэтому Москва активно вложилась в процесс строительства. Вывела войска из Восточной Германии (бесплатно, по сути), распустила Организацию Варшавского договора и Совет экономической взаимопомощи (зачем эти старые, некомфортные дома, когда можно жить в едином доме с НАТО и ЕС?). Россия даже отказалась от «великоимперских амбиций» на постсоветском пространстве, фактически самоустранившись от процесса формирования новых элит Украины, Молдавии, Грузии и ряда других стран. Самоустранилась – и по сути ждала, когда для нее откроются двери в этот обещанный общий дом.

Однако процесс ожидания затянулся, а российское общество начало осознавать, что реальный строящийся дом несколько отличается от того, что было обещано застройщиками. Что в нем нет ни свободы, ни взаимоуважения, ни сопроцветания.

Три «нет»

Собственно, свободы и не могло быть, поскольку весь проект изначально находился под контролем внешнего интересанта – Соединенных Штатов. Которые не были заинтересованы ни в благополучии, ни в безопасности, ни в самостоятельности Европы – скорее, наоборот, они пытались качать из ЕС ресурсы, создавать угрозы (чтобы американские услуги по защите Европы были востребованы), а также на корню уничтожали вялые попытки европейских элит добиться какой-то субъектности.

Изменить правила игры было невозможно – Америка не собиралась отказываться от контроля за строительством «европейского дома», поскольку на европейских ресурсах во многом зиждилась американская гегемония в мире. Именно поэтому Соединенные Штаты активно вмешались в гражданскую войну в Югославии – ради того, чтобы демонтировать неподконтрольный им центр силы в Восточной Европе (Сербию) и создать у Евросоюза чувство уязвимости. Создав при этом ту самую первую – и не последнюю, увы – войну на пространстве, где больше не должно быть войн.

Не было в этом доме и равенства. Россию как воспринимали, так и продолжали воспринимать восточной, «варварской», державой. И, как выяснилось, устав дома строился не на общечеловеческих ценностях, а на безумном миксе из неолиберальных идей. Кроме того, он строился на признании бесправности жильцов, отказе их от участия в формировании правил игры и полном, безоговорочном признании американского руководства и приоритета европейских ценностей.

Соответственно, от России требовалось признать ограниченность ее суверенитета как во внутренних делах (то есть не мешать процессу обрабатывания западными НКО российского общества, перевоспитания его в ультралиберальном духе), так и во внешних – то есть продолжать политику невмешательства в дела соседей и не мешать создавать возле российских границ западные протектораты. Не случайно той же Украине Брюссель до 2014 года выдвигал условия: либо Киев идет в европейское пространство и разрывает отношения с Россией, либо «не идет». И под «не идет» подразумевалось отнюдь не право выбора, а угроза привести к власти тех, кто пойдет, – что, собственно, и произошло в 2014 году.

Наконец, в европейском проекте нет и сопроцветания. Как и в политическом плане, в экономическом России предлагался лишь статус жильца второго сорта, чьей задачей является поставка ресурсов (а также туристов) в европейские страны. Любые попытки России получить у ЕС критически важные технологии для развития жестко пресекались – как было, например, с попыткой Сбербанка купить концерн Opel в 2009 году.

Новый дом

Таким образом, никакого единого дома Европа не строила – она лишь создавала пространство раскола, конфликта и дискриминации. Создавала гетто для избранных. И по сути сделала все для того, чтобы, выражаясь словами Штайнмайера, «идея единого дома потерпела крах».

Общий же дом – то самое пространство равноправия, взаимоуважения и сопроцветания – пыталась строить как раз Россия. Именно Москва упорно предлагала создать настоящее пространство общей безопасности от Лиссабона до Владивостока – вплоть до вхождения России в НАТО (на равноправных, естественно, основаниях). Именно Москва просила не превращать постсоветское пространство в зону соперничества и сдерживания России. Именно Москва говорила о необходимости нормальной экономической кооперации, без санкций и дискриминаций – сначала между Россией и ЕС, а затем между евразийскими структурами и ЕС. Именно Москва говорила о необходимости введения безвизового режима с Евросоюзом для того, чтобы люди могли свободно путешествовать и проникаться местными культурными особенностями. Наконец, именно Москва провозглашала идеи настоящей толерантности и взаимоуважения. Россия не лезла во внутренние дела Евросоюза, уважала выбор европейского общества (ну или выбор европейской элиты, который был навязан местному обществу), но при этом просила Брюссель уважать те выборы и предпочтения, которые делали россияне.

Именно Москва была готова на различные компромиссы для достижения всех этих целей и строительства единого дома. Она постоянно пыталась вести диалог, не отказываясь от него даже на фоне разворачивающейся в Европе русофобии и санкционных кампаний («Дело Магнитского», «Дело Скрипалей», «Вмешательство России в американские выборы» и т. п.).

И именно Евросоюз отверг все эти компромиссы, отказался от базовых правил сосуществования, вынудив тем самым Россию начать спецоперацию на Украине для укрепления стен и фундамента единого российского дома. Который, конечно, может в перспективе стать частью единого европейского квартала – если жители этого квартала согласятся с принципами равноправия, взаимоуважения и сопроцветания, а также откажутся от услуг нынешней управляющей компании. Рейдерской по своей сути.