Из постсоветских лимитрофий с печальной регулярностью прилетают новости о всё новых и новых ущемлениях русского языка. На Украине еще в прошлом году прикрыли школьное образование на русском, теперь его вывели даже из повседневного оборота в сфере обслуживания. В передовых европейских Прибалтиках всё то же самое сделали еще раньше, а сейчас добивают ретрансляции российского ТВ и грозятся штрафовать граждан за нелегальный спутниковый просмотр крамолы.
Всё это, конечно, болезненно царапает национальную гордость великороссов. И вдвойне обидно от того, что в политическом обиходе русский язык считается инструментом «мягкой силы», и поэтому его положено продвигать в сфере очевидных ближнезарубежных интересов – а тут вот какая незадача: не пускают, и что ты будешь с этим делать.
Но оттого евроориентированные лимитрофы и «не пускают», что вычитали о функции русского языка из тех же методичек. Поэтому их лингвистическая политика в плоскости национально-идеологической вполне рациональна, а в плоскости утилитарной еще и социально ответственна.
С национально-идеологической рациональностью всё понятно. На русском языке их гражданам транслируется вражеская пропаганда, чуждые жизненные ориентиры и ценности. А зона-то прифронтовая, здесь боевой дух надо держать сухим и пятую колонну гасить в зародыше, методично преодолевая неблагонадежное культурное наследие проклятого прошлого. Об утилитарной социально ответственной составляющей политики лимитрофных властей у нас предпочитают не задумываться. А она есть.
Дело в том, что те люди, которых мы по 30-летней инерции называем «зарубежными соотечественниками» и чье право на русский язык отстаиваем, на самом деле граждане, налогоплательщики и военнообязанные своих латвий и грузий. Именно с этими государствами, а не с Россией, их связывают взаимные моральные долги и юридические обязательства – независимо от личных политических симпатий и того, какой язык родной. И в нынешней реальности долг властей соответствующих национальных государств – обеспечить своим гражданам максимально комфортные условия социализации в своих странах.
Передовики-прибалты, в общем, всё уже у себя наладили на загляденье. Хочешь учиться на русском? Не вопрос: вон там, к востоку от Нарвы и Зилупе, раскинулась широко до самых Ледовитых и Тихих океанов единственная в мире страна, где вся эта красота гарантирована, естественна и полезна для жизни. Нет? Ты еще здесь? Хочешь быть европейцем? Вот для этого мы и создаем тебе заботливо все условия, чтобы ты не был человеком второго сорта, а личностно развивался как свой среди своих, в местной культурной среде, а не в какой-то там заграничной. Пушкина и Моргенштерна, кстати, никто не запрещает: хочешь – в оригинале наслаждайся, хочешь – в переводе. А иностранный русский язык не лишний в карьере: туристы из России особенно щедры на чаевые за милый прибалтийский или грузинский акцент, памятный им по советскому кино. Больше не пригодится: никакие другие интересы твою страну с чужой Россией не связывают – ни экономические, ни политические, ни культурные. Вот и не морочь себе голову. Всё логично, всё рационально, всё для человека.
Из тех же утилитарных и социально ответственных соображений русское образование, наоборот, сохраняется в постсоветских государствах, которые так или иначе интегрированы в общие с Россией экономические проекты. А кое-где базовая отрасль народного хозяйства – и вовсе экспорт трудовых ресурсов на российский рынок труда. Никакого Пушкина – чисто бизнес. Но ведь русский язык мы любим не за то, что он понятен трудовым мигрантам. И даже не за то, что он Пушкин. И негру преклонных годов его не за это настоятельно рекомендовал Маяковский.
- Лингвист сравнил влияние трансгендеров и коммунистов на русский язык
- В ООН подали жалобу на языковую реформу в школах Латвии
- Пушкин – это русский код возрождения
Вот именно в классическом ответе Владимира Владимировича – суть цивилизационного феномена русского языка: им тысячу лет разговаривает самобытная и одновременно универсальная, способная к воспроизводству и самосовершенствованию, победоносная и интегрирующая культура государственности всемирно-исторического масштаба. Именно эту передовую культуру несут дружины Рюрика и ватажники Ермака, императорские генерал-губернаторы и комиссары в пыльных шлемах. Именно эта культура, щедро растекаясь по землям и народам, породила в Евразии уникальную едино-многообразную сверхэтническую русскую цивилизацию и дала ей свой язык «межнационального общения».
Реальность текущего момента развития российской государственности в том, что Российская Федерация – не империя и не Союз. Это такое же национальное государство, что и ее ближние соседи. Просто самое большое и мощное, а потому объективно доминирующее на своем историческом пространстве. Никаких имперских амбиций (в русском «миссионерском» понимании) – только рядовые аппетиты мировой сверхдержавы.
Это значит, что русский язык сегодня не несет по окрестностям опыты, ноу-хау, ценности успешной государственности и высокоразвитой цивилизации. Не то чтобы жалко – спроса нет. Наоборот: есть в лучшем случае вежливая настороженность, а в случае клиническом – враждебное отторжение со стороны наших евразийских партнеров. У них там сейчас своя самобытность, которая базируется на категорическом отрицании общего с нами исторического опыта. Хотя, к слову, идеология русской / союзной государственности вообще ничего против национальных самобытностей и даже суверенностей не имеет и даже всю дорогу их поощряла, но это отдельная тема. Конкретно же сейчас Россия никаких своих ценностей, мудрых советов и братской сопричастности тактично никому не навязывает.
Поэтому русский язык сегодня – это язык продвижения прагматичных интересов российского национального государства и национального капитала, а не всякого возвышенного. Это не хорошо и не плохо – это так есть. Утратил ли русский язык свою цивилизационную сущность с распадом СССР? Нет, конечно: как Россия не вмещается в шляпу, так и вечность не вмещается в мимолетный эпизод. А у нас же в вечности как повелось: какие детали как ни стыкуй – всё равно получается автомат Калашникова.По факту получается вот что. К исходу первой двадцатилетки XXI века внезапно выяснилось, что на планете существуют два (ну ладно, пусть будет три – из уважения к прошлым заслугам наших американских партнеров) полноценно суверенных, успешных, образцовых государства, которые обладают полным набором критических цивилизационных ноу-хау: политической дееспособностью, научно-технологическим потенциалом, военной мощью и много чем полезным еще. И государство Российская Федерация в этом пуле.
То есть русским языком по-прежнему разговаривает высокоразвитая передовая цивилизация, хотя и не считающая себя совершенной и исключительной. У русского языка есть что полезного принести исторически не чужим нам народам. Но политическая концепция сегодня такова, что пусть желающие сами созреют и пригласят.
