«У нас сегодня знаете, какая хорошая новость? Думаю, с чего начать, чтобы как-то порадовать всех? Сегодня с Кремлевской стены ветром сорвало зубец», – приветствовала слушателей очередной программы «2021» Ксения Ларина. И это настолько анекдотично, что уже и не смешно. Даже ее собеседник Гарри Каспаров изумился. Вообще, интеллектуальный ландшафт нашей оппозиции производит пугающее впечатление. Особенно если оглянуться назад.

Как сравнить Солженицына, Сахарова, Шафаревича, Бродского, Зиновьева, Кормера, Буковского, Марченко, Померанца, Синявского, Галича и еще кучу выдающихся умов и судеб с персонажами типа Саши Сотника и «профессора» Лебединского, приживалками идеологического аппарата КПСС вроде Лилии Шевцовой и Игоря Яковенко, или бывшими клевретами Кремля Кохом и Павловским? Вот уж, воистину, отрицательный отбор.

На этом фоне Толоконникова с Алёхиной выглядят настоящими мыслительницами, а уж в последовательности и мужестве им точно не откажешь (написал и испугался, что «мужество» может прозвучать как сексизм, но подходящего феминитива подобрать не могу). Валдайская речь Путина породила ожидаемые интеллектуальные судороги прогрессивных умов, которые безуспешно пытались продемонстрировать хотя бы чувство юмора – по существу оппонировать было нечем. Мыслей нет.

Основная их претензия к режиму – ограничение свобод. Это примерно как если бы в СССР Войнович и Жванецкий вещали бы целыми днями по радио «Маяк», иронизируя над Брежневым. А еще – «моральный релятивизм». Это когда им говорят: а оглянитесь-ка на так называемый свободный мир и так называемую свободную Украину. Тут они в лучшем случае остроумно парируют: а зачем нам брать пример с плохого? А зачем пример с плохого надо было брать в «святых девяностых»?

«Гражданские права существуют для людей просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных. В зоне все откровеннее. Там есть права для всех, кроме как для "опущенных", для "петухов". И дело здесь не в физиологии, а в силе духа, в моральном уровне. Жалкие, несостоятельные в духовном плане, трусливые спят у параши и никаких прав не имеют. Если таким давать права, понизится общий уровень человечества. Так что апартеид – это правда, а какие-то всеобщие права человека – ложь». 

Это в августе 1993 года писала Валерия Новодворская. Что у «людей с хорошими лицами» на уме, у нее всегда было на языке. Правда, в отличие от других, Валерия Ильинична за свои слова всегда готова была платить. Я их напоминаю только затем, чтобы проиллюстрировать простую мысль: аппетит к ограничению свобод приходит во время еды (не пробовали отбирать у собаки кость?). Когда наступает власть очередных просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных, они ею, разумеется, ни с кем делиться не хотят. Как в октябре 1993-го.

Ну а сила духа и моральный уровень нашей оппозиции даже не те, с которыми тогда штурмовали мэрию и Останкино. Она трезво оценивает свои желания и возможности, продолжая надеяться на то, что новое поколение окажется сильнее и решительнее. И в этом смысле нам с оппозицией очень повезло. Не повезло в другом: в странах, которые для нее являются образцом, оппозиция за народ, а не против него. Хотя и тут не все так однозначно, когда страна расколота, как США.

Миропорядок меняется у нас на глазах, и оплот свободы превращается в символ раздрая. Американцы всегда гордились тем, что их объединяют одни ценности. Теперь выясняется, что эти ценности объединяли по преимуществу белых американцев, которые ценности черных в расчет не принимали. В некотором роде там происходит то, что у нас перед 1917 годом, когда «белая кость» чувствовала себя виноватой перед «черной» и выступала интеллектуальным авангардом исторических перемен.

Как сказал на «Валдае» Путин, «глядя на происходящее в ряде западных стран, мы с изумлением узнаем отечественные практики, которые сами, к счастью, оставили, надеюсь, в далеком прошлом». Чем это все закончилось у нас, мы прекрасно помним. Но тогда большевики декларировали, что меняют общество в интересах большинства, и во многом это было чистой правдой. В чьих интересах мечтают изменить Россию наши диванные революционеры, вопрос риторический.

«Консервативный подход – не бездумное охранительство, не боязнь перемен и не игра на удержание, тем более не замыкание в собственной скорлупе. Это прежде всего опора на проверенную временем традицию, сохранение и приумножение населения, реализм в оценке себя и других, точное выстраивание системы приоритетов, соотнесение необходимого и возможного, расчетливое формулирование цели, принципиальное неприятие экстремизма как способа действий».

С этими словами президент провозгласил человека мерой всех вещей: «Человек важнее, чем общество и государство. Мне бы очень хотелось, чтобы в будущем все ресурсы общества, государства концентрировались вокруг интересов человека». Мне в этих словах видится не популистская декларация, а ценностный ориентир: человек – это не группа просвещенных, сытых, благовоспитанных и уравновешенных людей, объединенных какой-либо господствующей идеологией.

Каждый из нас человек – со своими ценностями, страхами, фобиями, надеждами и целями. И каждый должен иметь возможность реализовывать свои права – но не за счет других. Никто не должен никого ничему учить – главную заповедь толерантности блестяще сформулировала Наталья Холмогорова: «Я как-то не готова требовать, чтобы человек заменил своих тараканов на моих с совершенно неизвестными для него последствиями».

Свобода – это и есть моральный релятивизм, коли она существует для всех. И то, что свободу нужно охранять – тоже моральный релятивизм. Споры об истине – всегда манипуляция, потому что для одних истина – в Христе, для других – в Аллахе, а для третьих – в Ленине. Истины для всех не существует – так же, как не существует одной зоны комфорта. Для всех может быть только одна заповедь: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Это и есть осознанная необходимость.