Материнство не должно продаваться

Дело о торговле детьми, по которому в СИЗО попало несколько медработников, недавно получило новый оборот: врач Юлиана Иванова, одна из обвиняемых, в ходе проверки СИЗО №6 заявила членам ОНК Москвы об угрозах в ее адрес со стороны сокамерниц. Это, как сообщается, связано с тем, что женщины-заключенные обычно крайне негативно относятся к людям, обвиняемым в преступлениях против детей.

Арестованные медики сотрудничали с российским Европейским центром суррогатного материнства (ЕЦСМ); в поле зрения правоохранителей они попали из-за (видимо, случайной) смерти одного из младенцев. Налаженный процесс суррогатного материнства забуксовал из-за карантина и перекрытия границ.

Виновны ли задержанные с чисто юридической точки зрения – неясно. Практика суррогатного материнства – когда женщины вынашивают детей для богатых заказчиков – формально не запрещена, и до карантина совершалась без каких-либо препятствий. Любой запрос в Сети выдает множество клиник, предлагающих подобные услуги.

Это происшествие напомнило о проблеме суррогатного материнства и вызвало новый виток дискуссии. Одни говорят, что практика суррогатного материнства нуждается в более тщательной правовой регуляции, другие находят ее в принципе недопустимой.

С одной стороны, существует определенный рыночный запрос – люди из богатых стран (или социальных слоев) хотят взять напрокат тело женщин из бедных стран, чтобы выносить себе ребенка. У них есть деньги, у женщины есть здоровое тело – происходит рыночный обмен, обычно по добровольному согласию сторон.

При этом свою долю получают посредники, медицинский персонал и другие люди, так или иначе вовлеченные в товарообмен. Все они будут, разумеется, горячо поддерживать этот бизнес и не видеть в нем ничего предосудительного. Упор при этом обычно делается на добровольность происходящего: никого не заставляют под дулом пистолета, женщина получает свои деньги, заказчики – ребенка; в системе этических воззрений, где торговать можно абсолютно всем, а преступным можно считать только прямое принуждение, трудно понять, что здесь не так.

Однако такая этика неизбежно ущербна – и в итоге разрушительна для общества. Не всем можно торговать. Отсутствие прямого принуждения еще не делает какую-то практику приемлемой. Мы все легко вспомним примеры: наркоторговец и его клиент общаются без принуждения, нередко и педофилы не прибегают к прямому насилию. Перестают ли их действия от этого быть преступными?

На эту тему
• В РПЦ не исключили пересмотра отношения к ЭКО
• Фигурантов дела о продаже детей заподозрили в торговле органами
• В РПЦ предупредили о последствиях развития суррогатного материнства в России

Женщина, вовлеченная в проституцию, пропускает через себя по десять мужчин за смену – формально добровольно и по согласию, но говорить при этом, что клиенты и организаторы бизнеса не делают ничего предосудительного, едва ли возможно. Человека не следует подвергать такому обращению – даже если ее вытолкнули на этот путь тяжелые жизненные обстоятельства, неопытность или глупость, а не прямое принуждение. 

Это разрушительно для человеческого достоинства всех, кто вовлечен в эту индустрию, и для нравственных стандартов общества в целом. Неудивительно, что в некоторых, в остальных отношениях, крайне либеральных странах – таких, как Швеция – организаторов и клиентов проституции (не самих женщин) наказывают. И это справедливо. Суррогатное материнство – это тоже форма продажи женского тела за деньги, причем в некоторых отношениях даже более трагичная, чем проституция.

Из всех человеческих отношений самые теплые, самые близкие, самые священные – это отношения между матерью и ребенком, которого она выносила под сердцем. Это – абсолют человеческой любви; самое драгоценное, что только можно знать в этом мире. Именно от матери новый человек, приходя в мир, узнает, что значит быть драгоценным, любимым и желанным. Человек навсегда связан узами любви и благодарности с женщиной, которая выносила его под сердцем, и это отношение является формирующим для всей его жизни.

Когда библейский пророк хочет подчеркнуть неизменность любви Божией, он сравнивает ее именно с любовью матери к ребенку: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? Но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Исаия 49:15). Даже у тех мужчин и женщин, которые преступили закон и оказались в местах заключения, есть нечто почитаемое безусловно святым – материнство.

Нет ничего более ужасного и трагичного, чем лишиться матери. Даже если физически ребенок оказался в полной безопасности, ничто не может заменить мать. Конечно, такие трагедии бывают – мать умерла, когда ребенок был еще очень мал (и это травма на всю жизнь). Или мать оказалась тяжелой алкоголичкой, с которой оставлять ребенка опасно – но это бывает редко, и мы все понимаем, что это исключительная, трагическая ситуация, которую никто не считает нормальной и не хочет создавать намеренно.

Суррогатное материнство – это именно ситуация, когда мать забудет грудное дитя свое и, как и было оговорено с самого начала, продаст его чужим людям, чтобы никогда о нем не вспоминать. По крайней мере, этого требуют условия контракта. Быть проданным за деньги тем самым человеком, для которого ты по природе должен быть дороже жизни – огромное несчастье для ребенка.

Связь между ребенком и женщиной, которая выносила его в своем теле, перестает быть чем-то священным и почитаемым, приобретает свою рыночную цену. Принцип «все продается» достигает своего предела.

Хотим ли мы жить в обществе, где продажность носит настолько тотальный характер, а представление о священном изгажено настолько полностью? И есть ли будущее у такого общества? Есть ли честь и гордость у народа, который продает своих матерей напрокат иностранцам? И долго ли просуществует народ с таким отсутствием самоуважения?

Сейчас общество и власти обеспокоены падением рождаемости – государство прилагает усилия, чтобы поддержать молодых родителей финансово. Но для семьи и детей важны не только и не столько деньги – но и определенный нравственный климат. Атмосфера, в которой поддерживается представление о святости материнства, о величайшем достоинстве матери, которая дала жизнь ребенку, которая его взрастила, который до конца ее дней будет ее радостью и гордостью.

Практика суррогатного вынашивания отрицает материнство и обесценивает любовь между матерью и ребенком – подобно тому, как проституция обесценивает любовь между мужчиной и женщиной. Только хуже. Виновны ли арестованные медики по закону – трудно понять, вполне вероятно, они делали то, что не было на тот момент запрещено, а закон не должен иметь обратной силы.

Но это происшествие показывает, что сама практика суррогатного материнства должна быть ясно и недвусмысленно запрещена. Материнство не должно продаваться.