Председатель Государственной думы Вячеслав Володин на встрече с официальной делегацией Сербии выступил с неожиданной инициативой – создать в России «Институт национальной памяти», который будет бороться с «фальсификаторами истории Второй мировой войны».
Скептики немедленно начали иронизировать в том смысле, что российские власти все время обвиняют Польшу в искажении исторических фактов, а теперь сами берут на вооружение политические технологии, придуманные поляками. Именно Польша первая создала одноименную структур (Instytut Pamieci Narodowej) еще в 1998 году. Впоследствии ее опыт переняли страны Прибалтики и Украина.
По мне, так к Польше нужно относиться со всей серьезностью и уважением. Это большой европейский народ со славной историей, который являлся геополитическим конкурентом Русского государства на протяжении многих столетий. И перенимать опыт конкурентов и тем более врагов – занятие вполне себе респектабельное.
Только не нужно слепо копировать чужие решения.
«Институт национальной памяти» в Польше официально был создан в рамках политики декоммунизации. Но та же декоммунизация – лишь эпизод, который работает на главный польский национальный миф. Рыцари Речи Посполитой – это всадники Рохана, которые вот уже 600 лет сдерживает орды с Востока на европейском фронтире.
На Украине аналогичная структура также занимается нацбилдингом, формирует и продвигает в украинском обществе новую национальную мифологию, которая должна сцементировать очень разнородные украинские регионы. Получается пока не очень, но нужно признать, что украинские элиты в этой работе очень последовательны.
Нам не грех было бы поучиться и у поляков, и у политических украинцев.
Выработка и реализация в России государственной стратегии в области «исторической политики», в том числе специальной структурой – давно назрела. Совершенно точно, что эта работа должна координироваться из единого интеллектуального центра, обладающего достаточным ресурсом. Как финансовым, так и влиянием.
В последние годы идеологией в России занималось почти исключительно Министерство культуры под руководством Владимира Мединского, который первым из российских чиновников, влияющих на идеологию, прямо заявил, что государство не будет финансировать деятелей культуры, которые видят в России исключительно «рашку-говняшку».
Мединский так же открыто поддерживал то направление, которое либеральная интеллигенция брезгливо называла «патриотизмом» в культуре.
- В Минобороны объяснили, чем грозит пересмотр истории Второй мировой войны
- Требующей от России репараций Польше напомнили о спасении Кракова разведчиком Ботяном
- Минобороны рассекретило документы к 75-летию освобождения Будапешта
Только Мединский больше не министр. И, кроме того, десятилетний опыт показал, что функционала Минкульта для решения специфических задач по формированию государственной идеологии в области истории совершенно точно недостаточно. Слишком много других задач.
Вот и получается, что идея создать специализированное федеральное «агентство по патриотизму» не так уж и глупа. Только прежде чем начинать традиционную бюрократическую игру по подписанию соответствующих документов, получению офиса и финансирования, было бы неплохо определиться – чем будет заниматься «Институт национальной памяти»?
Уверен, что ограничивать его деятельность только изучением истории Великой Отечественной войны – неразумно. Для этого было бы достаточно и существующего Института военной истории Министерства обороны РФ.
В нашем обществе есть целый ряд болезненных исторических тем, обсуждение которых и тем более выработка общественного консенсуса по которым все время откладывалось «на потом».
Это прежде всего отношение к Октябрьской революции, Гражданской войне и советскому периоду в целом. Октябрь по-прежнему раскалывает российское общество – несмотря на то, что с тех пор прошло более 100 лет.
Наследники «красных» и «белых» хлещутся в соцсетях насмерть, не поступаясь принципами, отвергая даже саму мысль о необходимости какого-нибудь примирения.
Слова «совок», «совковый» остаются маркерами, по которым люди определяют свою историческую идентичность. Для них 70 лет советской власти – безусловная национальная катастрофа, отбросившая страну на десятилетия назад.
Их противники говорят о распаде СССР исключительно в категориях «предательство» и «враги развалили страну».
Меняется отношение внутри общества к ордынскому периоду Руси. Общепринятая еще 50 лет назад формулировка про «монголо-татарское иго» не устраивает множество людей. И не только из числа поволжских татар, но и русских сторонников гумилевской концепции «конвергенции» Степи и Руси.
Общество меняет свое отношение к множеству исторических личностей и событий – к фигуре Ивана Грозного, Сталина, к расколу Русской церкви, холодной войне, к войнам империи на Кавказе и массе других исторических фактов.
Пример той же постсоветской Украины показывает, что уход государства из сферы идеологии, в том числе из сферы исторической политики, оборачивается тем, что формированием этой идеологии начинают заниматься альтернативные политические структуры, в том числе и открыто враждебные государственным интересам.
Яростная дискуссия о Великой Отечественной войне, несмотря на то, что она закончилась 75 лет назад, остается актуальной, потому что в нашем представлении Великая Война является важнейшим событием российской истории, отношение к ней является определяющим в формировании собственной исторической идентичности россиян.
Условный Запад целенаправленно навязывает российскому образованному обществу комплекс вины. И не стоит преуменьшать влияние этой политики. «Комплекс вины» – мощный транквилизатор. Его кололи лошадиными дозами послевоенной Германии, и он работал 70 лет. Теперь добрый доктор пытается «подлечить» агрессивную Россию, которая до смерти запугала всех своих несчастных соседей.
Навязывание комплекса исторической вины является вполне работающим инструментом «сдерживания России». В идеале Россия должна оставаться слабой, не амбициозной. Россией, уступающей всем и во всем.Наша государственная идеология, напротив, должна продвигать концепцию народа-победителя и формировать образ России как страны – защитницы справедливости.
Это не внешняя политика. Это нужно здесь, внутри. Заниматься идеологией нужно было еще 20 лет назад, но лучше позже, чем никогда.
