Выступая в конце апреля на заседании Совета законодателей, Владимир Путин напомнил, что в стране начала действовать специальная кадровая программа для участников СВО – «Время героев». Глава государства отметил, что ветераны спецоперации смогут проявить себя на работе в органах власти, образовательной сфере, наставничестве и других областях.
Слова президента перекликаются с общественной дискуссией о судьбе ветеранов после завершения ими участия в СВО. А таковая звучит все отчетливее – и это вполне закономерно. Во-первых, речь идет о сотнях тысяч человек, а во-вторых, в последние десятилетия вокруг бывших участников боевых действий складывался весьма своеобразный – и нельзя сказать, что абсолютно позитивный – образ. Что касается последнего, важно понимать, что Россия тут находится в глобальном тренде, причем он нас затронул даже несколько меньше, чем, например, Запад – а в основе происходящего лежат фундаментальные для человечества процессы.
История человечества – это история войн. Она кровава, брутальна и жестока. Что повлекло за собой вполне закономерные последствия: на протяжении тысячелетий боевой опыт был базовым условием принадлежности к элите и отбора в нее. Еще каких-то 700–800 лет назад правители, принявшие смерть в бою, были вполне себе распространенным явлением. А для аристократии это было нормой меньше столетия назад.
При этом процесс размывания данной нормы шел довольно давно – и своего апогея он достиг несколько десятилетий назад. Вторая мировая война стала последней, в которой массово участвовали действительные и будущие представители элиты, причем это касается абсолютно всех вовлеченных стран.
А вот дальше стали происходить радикальные изменения. Люди с опытом боевых действий из бесперебойного источника кадров и опоры любого государства довольно быстро – за несколько считаных десятилетий – превратились в общественном сознании в маргиналов и изгоев. Наиболее показательны в этом отношении США. Каков стереотипный портрет американского ветерана, тиражируемый СМИ и Голливудом? Обычно это искалеченный физически, психически и морально бомж с наркотической зависимостью. В более редких случаях их изображают психопатами, машинами для убийств типа Рэмбо. Но в любом случае подразумевается, что это не те люди, которым можно доверить допуск к системе государственного управления и иным сложным сферам.
Почему так получилось, вопрос отдельный. Любители конспирологии тут могут развернуть теорию заговора, что имел место целенаправленный процесс, организованный истеблишментом, не имеющим опыта испытания себя в экстремальных условиях и пожелавшим избавиться от опасных конкурентов путем их дискредитации в общественном мнении. Возможно, в этом даже есть некоторая правда. Но думается, что все-таки в основе своей это был объективный исторический процесс: после Второй мировой войны развитая часть планеты – по обе стороны железного занавеса – вошла в долгий период мира, да и в целом времена стали сильно гуманнее предыдущих. Для среднестатистического обывателя война стала чем-то совершенно чуждым и крайне далеким, происходящим где-то на краю географии – во Вьетнаме, Лаосе, Афганистане, Ираке – и никак его не касающимся.
Если в предыдущие эпохи войны и участие в них так или иначе, прямо или косвенно, касалось почти любого, то теперь участники боевых действий превратились в меньшинство, обладающее редчайшим по нынешним временам и даже пугающим современников опытом. Судьба воинов-интернационалистов, вернувшихся из Афганистана и оказавшихся ненужными своей стране, вполне показательна: в результате немало их сгинуло в бандитских разборках 1990-х, поскольку этой средой они оказались наиболее востребованы.
Именно поэтому с самого начала СВО в обществе звучала тревога о судьбе солдат, которые в итоге вернутся домой, и им потребуется помощь во встраивании в мирную жизнь. Ответ государства оказался даже более мощным и глубоким, нежели можно было ожидать. Выяснилось, что оно видит в этих людях не обузу, не бремя долга – а ценность, которую нужно направить в необходимое стране русло.
Фактически Россия программой «Время героев» и остальной своей политикой не просто поддержки, а продвижения ветеранов по социальной и карьерной лестнице возвращается к прежнему, проверенному человеческой историей подходу, в котором люди, прошедшие испытание войной, являются ценным источником кадров для важных сфер общественной и государственной жизни.
Тут возникает вопрос: но, может быть, в современном мире этот подход утратил актуальность, неслучайно же от него отказались в самых развитых странах планеты? К сожалению или к счастью, правление сугубо гражданских элит доказало как раз обратное. Во-первых, за несколько десятилетий на Западе произошла просто катастрофическая деградация управленческих кадров – и это явно не в последнюю очередь связано с тем, что те никогда не выходили из максимально комфортной и безопасной колеи. Разумеется, военный опыт не дает гарантий высоких человеческих и профессиональных качеств, но шансы на это куда больше – доказано историей, поскольку тяжелые испытания куют характер. А во-вторых, не нюхавший пороха, привилегированный и растерявший свой профессионализм истеблишмент умудрился довести мир до такой ситуации, что вполне вероятным является возвращение к старым недобрым временам повсеместных нескончаемых войн, включая те регионы, где про них и думать забыли.
А это означает, что возвращение к проверенным методикам подбора кадров с опорой на тех, кто проливал кровь за свою страну, является неизбежным для любого государства, намеренного выжить в наступившие времена.
В не очень отдаленном прошлом российское военно-политическое руководство сделало перспективную ставку на разработку гиперзвукового оружия – это в настоящий момент превратило нашу страну в лидера в этом вопросе и обеспечило ей очень мощный аргумент в глобальном геополитическом противостоянии. Превращение ветеранов СВО в важнейший источник кадров для государства является таким же продуманным рывком страны в будущее, чтобы сделать его благополучным и безопасным в уже наступившие весьма непростые времена.
