Главные последствия признания независимости ДНР и ЛНР

Официальное признание независимости ДНР и ЛНР прежде всего означает то, что на территорию донбасских республик будут введены российские войска – уже введены, если ориентироваться на сообщения с мест. Это следует из самого текста указа президента России, где на ВС РФ возложены «функции по поддержанию мира». 

В дальнейшем основанием для пребывания военнослужащих РФ в регионе конфликта станут межгосударственные договоры с Донецком и Луганском, как это произошло в случае с Сухумом и Цхинвалом в 2008 году. Пока Донецк и Луганск не признавались столицами независимых государств, межгосударственные договоры с ними заключать было невозможно.

По сути произошедшее означает мир – крепкий, надежный мир, так как отныне покушение на безопасность Донбасса означает прямой конфликт с одной из сильнейших армий мира, на который вряд ли кто решится. Это было неоднократно доказано на постсоветском пространстве: в Приднестровье, Нагорном Карабахе, тех же Абхазии и РЮО – где появляется русский миротворец, там замораживаются даже самые жестокие этнополитические конфликты.

Больше не будет «прилетов в жилую зону», «артиллерийских дуэлей», «отжатия нейтралки». А если будут, у ВС РФ есть средства обороны, которые сделают плату за подобные украинские удовольствия весьма высокой, причем для ее сбора даже не нужно пересекать линию разграничения сторон.

Восьмилетний кошмар для жителей Донбасса закончился. Есть повод надеяться, что навсегда. Впереди определяющий для всего русского мира процесс восстановления мирной жизни, начатый Москвой еще в минувшем ноябре. Тогда это стало последним предупреждением Киеву, после которого он еще мог пойти по пути имплементации Минских соглашений. Начиная с понедельника подобная перспектива стала иллюзорной.

С прецедентно-дипломатической точки зрения решение Москвы повторило кейс с признанием независимости Косова со стороны стран Запада в феврале 2008 года. Резолюция Совбеза ООН по конфликту в этом крае гарантировала территориальную целостность Югославии, именно на ее основе шли переговоры между сербами и албанцами о послевоенном урегулировании. И формально идут до сих пор с поправкой на то, что албанская Приштина потеряла мотив о чем-либо договариваться с Белградом, поскольку уже получила от Запада то, чего изначально добивалась – квазигосударственность.

Правда, в косовском случае хроническую недоговороспособность проявили сепаратисты, а в донбасском, наоборот, бывшая метрополия – Украина. Кроме того, Белград в 2008-м не предпринимал абсолютно никаких действий, которые угрожали бы безопасности жителей сепаратистской зоны, в отличие от Киева в 2022-м.

При этом, вопреки нынешним заявлениям Брюсселя, Вашингтона и Киева, признание ДНР-ЛНР отнюдь не означает выхода Москвы из Минских соглашений.

В этих соглашениях вообще не прописана возможность выхода, кроме того, Москва не является стороной договора – только гарантом его исполнения. И она оставляет эту роль за собой – можно быть уверенным, что никто не добьется исполнения ключевого пункта «Минска-2» о прекращении боевых действий лучше, чем она.

Что же касается политической части соглашений, то Киев при желании может вести переговоры с Донецком и Луганском об объединении в единую страну и пресловутой «имплементации». Признание ЛДНР со стороны Москвы этому не препятствует, а только лишь гарантирует безопасность участников.

Такова наша международно-правовая позиция. Понятно, что она немного иезуитская: республики Донбасса и прежде не хотели возвращаться в состав Украины ни тушкой, ни чучелом, а теперь, удовлетворив свою претензию на независимость от Киева со стороны ключевого игрока в регионе, не захотят тем более. Но точно так же американцы и европейцы, проигнорировав решение Совбеза ООН, сделали бесперспективными сербско-албанские переговоры.

Прежде считалось, что от успеха «имплементации» зависит окончание санкционной войны с Западом. Теперь руководство РФ считает, что война санкций – это самоцель (как элемент сдерживания России), рассматривает экономические ограничения как теоретически вечные и с будущим Донбасса не связывает, однако не позволяет себе больше, чем Запад позволял себе сам.

Признавая ДНР и ЛНР, Москва отвергает принцип «мне можно, тебе нельзя». Однако официально мы Минские соглашения, повторимся, не отменяли, мирные переговоры приветствуем, в том числе прямые между Киевом с одной стороны и Донецком-Луганском с другой. В другой реальности, где руководство Украины поумнее, возможно, о чем-то они и договорятся, а Россия проследит за тем, чтобы все это время молчали пушки.

Разумеется, Запад объявит присутствие российских войск в ДНР и ЛНР незаконным и противоречащим международному праву. Однако к законности нахождения в Косово второй по величине военной базы США в Европе – Кэмп-Бондстил – есть похожие вопросы, при том, что Кэмп-Бондстил появилась гораздо раньше. Путин уравнял ставки только теперь.

Запад ждал, что Россия начнет на Украине большую войну. Но произошло обратное: Россия принесла в регион надежное перемирие. И в то же время разрубила для себя гордиев узел Минских соглашений, ликвидировав ту липкую идеологическую двусмысленность, которая им сопутствовала с момента заключения – вынужденного, поскольку именно «Минск-2» позволил остановить бойню в Донбассе в 2015 году.

Никто ничего не скрывал, всё было открыто и гласно: соглашения направлены на то, чтобы вернуть Донбасс в состав Украины на условиях широкой автономии. Но при этом не акцентировалось, что это противоречит, во-первых, желанию жителей ЛДНР, а во-вторых, представлениям многих россиян о том, что такое справедливость.

На эту тему
• Донбасс станет почти российским регионом
• Как Украину заставят завидовать Донбассу
• Донецк вернулся к нормальной жизни на 40 процентов

С началом боевых действий и бомбардировкой Луганска Киев потерял моральное право претендовать на Донбасс, даже если забыть на минуту о том лингвоциде, который происходит на по-прежнему подконтрольных ему территориях юго-востока Украины.

Другими словами, Минские соглашения были «невозможными» и «капитулянтскими» не только с точки зрения Киева, но и с точки зрения русского мира. Но Донецк и Луганск все равно участвовали в них,  поскольку Москва их об этом просила.

Нужно отдать должное выдержке руководства народных республик. В частных беседах оно выражало надежды на то, что ветер переменится, и вопрос возвращения на Украину будет снят с повестки дня. Теперь он действительно снят – достигнута промежуточная цель очень молодого, но в буквальном смысле закаленного в боях донбасского политического класса (промежуточная, поскольку окончательной для большинства является вхождение в состав России).

Надежду на то, что мечта станет явью, давала хроническая недоговороспосоность украинской стороны. Так оно в итоге и вышло, хотя Украина еще может вывернуть ситуацию в свою пользу.

Но только в том случае, если забудет от отколовшихся землях и конфронтации с Россией, сосредоточившись на обустройстве мирной жизни на тех территориях, которые пока еще входят в ее состав.

В противном случае дальнейшие перемены для нее будут только к худшему.

Пример сначала Крыма, а потом Донецка и Луганска показал, что нахождение в составе Украины – это не тот исторический приговор, который не подлежит пересмотру.

В своей речи по поводу признания ДНР-ЛНР президент России прозрачно намекнул на вероятность «полной декоммунизации Украины», имея в виду те земли, которые были прирезаны к ней при советской власти. К настоящему моменту не полностью прояснено даже то, в каких границах Москва признала донбасские республики – в реально контролируемых или в заявленных, совпадающих с бывшими границами Донецкой и Луганской областей Украины.

То есть Мариуполь – это Украина или уже ДНР? Ответ на этот вопрос явным образом связан с выбором украинской стороны – в пользу диалога или в пользу конфронтации.