Византийской империи не повезло с историческим периодом. Она возникла во время глубокого кризиса Рима и с момента появления не знала спокойных десятилетий. Византийцы были окружены постоянно чередующимися варварами. Рядом появлялись все новые и новые народы-завоеватели, один злее и агрессивнее другого. Византия всю жизнь существовала в условиях давления, от которого в свое время рухнул первый Рим.
И при этом властители Царьграда, за исключением сравнительно небольшого перерыва в XIII веке, продержались в этих тяжелейших условиях тысячу лет. Живучести ромеев (так называли себя византийцы) есть объяснение. В отличие от первого Рима, Византию не ослепляло собственное безоговорочное превосходство.
Ромеи понимали, что сегодня они могут уничтожить одну варварскую орду, а завтра другую. И даже третью послезавтра. Но затем придет четвертая. И, надорванные предыдущими сражениями, византийцы в итоге падут. Допустить такого истощения было нельзя.
Жизнь на примере сотен лет разложения, сопротивления и падения оригинального Рима научила византийцев, что завоевателей бесполезно уничтожать совсем. Намного эффективнее крепко их бить, но оставлять «в живых», как племенное или государственное образование. Ослабленный противник и уважать будет, и угрожать особо не сможет, и сговорчивее станет. А главное, завтра из него получится отличный союзник для того, чтобы отражать уже новое нападение уже других варваров – которое непременно будет.
Мы живем в нестабильные времена. В этом хаосе вполне может выстоять и подгрести под себя осколки старого мира не тот, у кого больше ВВП или известнее бренды. И даже не тот, у которого круче технологии. А тот, кто сможет обеспечить себе больший уровень автаркии, кто сможет спокойнее пережить грядущие бури.
Легко точно никому не будет, но лет через 5–10 вполне может получиться так, что вокруг жертвами крушения глобализации падут все, кроме нас. Просто потому, что их экономки гораздо больше зависят друг от друга, чем наша от кого-либо. Речь о стабильности обществ – если сильно тряхнет, то грохнуться может даже большая, могучая, зажиточная, но неустойчивая конструкция. А тряханет всех. Но у нас есть «амортизаторы» – это наши ресурсы и способность их защитить, а также способность самостоятельно, пусть и менее гламурно, их применить.
Если выйдет так, что мы выстоим, это будет означать победу. Но на победе не закончится мир. Россия, как и Византия, будет окружена нестабильными, готовыми взорваться заново, осколками государств старого мира. И для купирования этих угроз нам понадобятся ресурсы, которые экономятся этим «энергосберегающим» византийским подходом.
Россия пытается быть Византией. После грандиозного крушения в 1991-м страна стремится крайне трезво относиться к границам собственных возможностей. В отличие от многих, мы живем по средствам (посмотрите на суммы внешнего долга разных стран) и пытаемся со всеми договориться «по-партнерски», с учетом взаимных интересов.
Мы, как и ромеи, очень неохотно добиваем до конца своих врагов. Так было с Грузией в 2008 году и с Украиной в 2015-м. Россия всегда старалась не влезать в серьезный конфликт. И это будет грамотной стратегией, если в результате происходящих на наших глазах тектонических изменений старый мир похоронит сам себя. Ведь так мы сохраним силы, что позволит максимально долго влиять на происходящее минимальными средствами, а значит, развиваться как можно дольше в нестабильном «варварском» мире – так же, как это вышло у Византии.
- «Зерновая сделка» разрушает антироссийский фронт
- Для понимания мира после Украины нужен взгляд инопланетянина
- Остров Венгрия как образец независимой политики
Но в этом подходе есть и риски. Вести себя «на равных» и рационально можно с другими нациями и народами, обладающими собственной идентичностью. Теми, кого мы легко не ассимилируем. Они, видя свои издержки от вражды с нами, охотно согласятся сотрудничать. Не союзничать, а именно сотрудничать – ситуативно и там, где это выгодно сейчас. Так, как в рамках БРИКС и других структур это делают максимально далекие от русских индийцы, персы, турки, бразильцы и так далее.
Казалось бы, что с теми, кто нам близок, будет еще проще, но в реальности все наоборот. Молодые, еще не до конца сформировавшиеся нации, которые отпочковались от русских, опасаются за свою идентичность. Очевидно, что мы никогда не растворим в себе китайцев или индийцев. Украинцы – другое дело. Опасаются поглощения и некоторые соседние страны с большим количеством русского населения. Их элиты всегда будут бояться, что мы растворим их в себе – и поэтому целенаправленно будут накачивать свое население «инаковостью», а то и просто русофобией. Просто чтобы сохранить свой суверенитет. Этот страх нельзя изжить подчеркнутым уважением суверенитета таких стран. Даже демонстративная кротость не поможет – за ней будут видеть или проявление слабости, или хитрый план. В исторической перспективе из «бывших русских» неизбежно вырастут «анти-России» – другого способа для них сохраниться просто нет.
Византийский путь партнерства и уважения к текущим соседям может быть хорош, чтобы сэкономить ресурсы. Но когда речь идет о культурно очень близких народах, легко поддающихся ассимиляции, он несет риски. Поэтому при выстраивании отношений с окружающими Россию странами следует четко разделять ситуации и выбирать соответствующий подход.
