Владимир Путин присудил госпремию «За выдающиеся достижения в области правозащитной деятельности» Людмиле Алексеевой. 90-летняя Алексеева возглавляет Московскую Хельсинкскую группу, созданную при ее участии еще сорок лет назад.
Комсомольская активистка стала диссиденткой в конце 50-х, после 20-го съезда КПСС – когда развенчание Хрущевым культа личности Сталина привело к мировоззренческому кризису, а потом и к конфликту с советской властью у части советской интеллигенции.
В 1977-м Алексеева, будучи одним из руководителей Хельсинкской группы, уехала в США, чтобы не быть осужденной за антисоветскую деятельность. Прожив в Штатах 16 лет, получив там гражданство и поработав на правительство США, она вернулась в «свободную Россию» в 1993-м – чтобы снова заняться правозащитной деятельностью.
Так, как она ее понимает – в первую очередь, это борьба за права инакомыслящих и гражданские свободы. Причем это, как правило, правильные инакомыслящие – то есть близкие по взглядам Алексеевой. Среди тех, за кого поднимает голос МХГ, нет радикальных русских националистов – как в 90-е не было нацболов, которые тогда были самыми преследуемыми из оппозиционных активистов.
Алексеева давно стала живым символом правозащитного движения в России – то есть того, что у нас принято называть этим словом. Поэтому нет ничего удивительного, что она стала вторым лауреатом учрежденной в прошлом году госпремии «За выдающиеся достижения в области правозащиты». Первой в том году стала Елизавета Глинка (Доктор Лиза трагически погибла спустя три недели после получения премии – в авиакатастрофе нашего самолета, вылетавшего в Сирию).
Да и для Путина лично Алексеева – это часть истории нашей страны и его личной биографии, ведь шум вокруг её дела в 1977 году пришелся как раз на годы его обучения в институте КГБ.
Тогда Алексеева была антисоветчиком, то есть фактически «врагом государства» (хотя этот термин уже давно не употреблялся) – а теперь стала лауреатом государственной премии. В этом году Путин заезжал к ней в гости, специально чтобы поздравить с 90-летием. То есть Алексеева – это теперь «честь, ум и совесть нашей эпохи»?
Конечно, нет. То есть она остается кумиром для тех, кто всегда бился с властью, что в 70-е, что в наши дни. Узкий, но влиятельный круг уже даже не интеллигенции, а слоя, претендующего на то, чтобы его считали «интеллектуальной элитой и совестью нации» – но в ответ получающий лишь презрение за работу на заграницу и русофобию.
Путин уважает Алексееву за принципиальность и упертость – она, в отличие от многих ее соратников, говорит и делает то, что думает, безо всякой фиги в кармане. Да, теперь ее используют для того, чтобы просить у президента помилования всевозможных жуликов-олигархов – ну так это уже старость.
При этом и представление Алексеевой о России – типично либерально-западническое – и ее позиция по актуальной политической ситуации (от конфликта с США до Крыма), конечно же, совершенно далеки и часто противоположны путинским.
Ценя в ней верность своим взглядам, Путин отмечает и ее борьбу за права людей – осужденных, преследуемых, обижаемых.
Сам по себе принцип заступничества, борьбы за справедливость, защиты слабых или пострадавших – абсолютно, совершенно русский. Но Алексеева – это продукт даже не советской диссидентской эпохи, а еще дореволюционной традиции «борьбы за права», в которой важными считались (не на словах, а на деле) только права «лучших людей» – не вообще людей как таковых, а именно своего круга, своих ценностей, своих взглядов.
Но если в советские годы отстаивание прав заведомого даже не меньшинства, а совершенно маргинального круга требовало всё-таки личного мужества, то сейчас, когда борьба за права ведется для тех, кто и так обладает не просто всеми правами, но и находится в явно привилегированном положении, одновременно, мягко говоря, злоупотребляя им (как тот же Кирилл Серебренников), подобная правозащита выглядит даже не смешно, а нагло.
Нынешняя защита таких прав, как свобода слова или свобода собраний, очень часто несерьезна – никто не мешает ни говорить, что хочешь, ни объединяться с теми, кто разделяет твои взгляды.
Попытка либерал-космополитов выдать отсутствие у них сколько-нибудь отличной от статистической погрешности поддержки в народе за результат цензуры и репрессий властей просто смешна.
Точно так же, как и отрицание всякой связи между своей работой и интересами Запада – мол, ну что вы, какие «иностранные агенты», это просто помощь от неравнодушных европейцев и американцев, мечтающих о том, чтобы «Россия наконец-то стала свободной».
Практически все постсоветские годы «правозащитник» в России означало «прозападный, непатриотичный, обвиняющий власти во всех грехах человек». Само понятие правозащиты во многом стало синонимом борьбы с властью – когда самые раскрученные правозащитники и та же Алексеева стали выходить сначала на марши несогласных, а потом и на Болотную.
- Алексеева получила госпремию за правозащитную деятельность
- Москалькова назвала Алексееву знаменем правозащитного движения
- Александр Брод: Съезд в гостинице «Космос» – не правозащитный, а политический
При этом само государство и тот же Путин всячески стремились отделить зерна от плевел – подчеркивая, что не имеют ничего против самой разнообразной борьбы за права граждан, вот только очень не хотят, чтобы она велась на иностранные деньги и тем более использовалась в интересах наших геополитических противников.
На этом вроде бы и договорились – по крайней мере, с частью правозащитников, тех, кому действительно важна борьба за (права и свободы), а не борьба против (власти и России). Но вообще-то, если смотреть на проблему шире, то что такое правозащита в России? Какая правозащита нам нужна, чьи права нужно защищать в первую очередь и кто лучше всего мог бы это делать?
Права обычных, простых людей – не знаменитостей, скандальных или не очень, не проворовавшихся режиссеров, посаженных в тюрьму олигархов или потенциальных террористов (как украинский режиссер Сенцов). А тех, кто жил обычной жизнью – но оказался пострадавшим в результате столкновения с правоохранительными органами, властями, бизнесом и криминалом (или же с их сочетанием). Пострадавшим несправедливо – или вопиюще, несоразмерно сильно наказанным.
Вот чьи права должны защищаться в первую очередь – посаженных за ерундовую кражу в тюрьму подростков, лишенных родительских прав оступившихся матерей, помешавших сговору казнокрадов правдолюбов.
Нужно защищать права заключенных и тех, кто освободился из мест заключения, права инвалидов и права тех, кто не может сам за себя постоять. Нужно помогать тем, кто пытается говорить правду, невзирая на давление сильных – будь то местной коррумпированной власти или национальной преступной группировки.
Какие права считают самыми важными наши граждане?
Право на работу – честную, квалифицированную, с достойной зарплатой. Право на здравоохранение и образование – недорогие и качественные. Право на безопасность – то есть на нормальную атмосферу на улицах городов и в обществе в целом. Право на любовь к Родине и гордость за свою страну – то есть уверенность в том, что Россия идет в правильную сторону и под руководством нормальных, национально мыслящих людей.
Право выбирать власть? Да, конечно – но это право настолько сильно связано со всеми остальными, что выделять его, ставя выше других, неправильно.
Свобода слова? Естественно – но говорить лучше не только на сытый желудок, но и на светлую, честную, образованную голову. У русских вообще невозможно отнять право говорить то, что они думают – по любому поводу и в достаточно резкой форме.
Русские одновременно очень проницательный и очень доверчивый народ. Самокритичность и умение входить в обстоятельства других, вставать на их место – сильнейшая и одновременно опаснейшая черта нашего народа. Потому что нас легко разобщить, поссорить, стравить между собой – а тем временем украсть у нас страну, собственность, надежду. Потом мы, конечно, одумываемся, прогоняем прохиндеев и воров, все чиним, восстанавливаем и делаем даже лучше, чем было – но с потерей времени, людей, сил.Главное право, которое сейчас нуждается в защите, – это право нашего народа строить свою жизнь своим умом, по своим законам, своими силами.
Это не просто очень важное право – это фундаментальное право. Без него ничего не имеет смысла – и, может быть, поэтому нас постоянно отвлекают на другие, якобы очень важные права, за которые нужно всем бороться: права «творческой интеллигенции» бороться с несуществующей цензурой, прикрывая тем самым «право» зарабатывать на торговых центрах имени своих родителей или ставить противоречащие национальной морали спектакли, попутно распиливая на них бюджетные деньги. Борцов за эти права – полные интернеты и, судя по тому, сколько раз Путина просили за Серебренникова, полные околовластные коридоры.
Но постепенно появляется и другая, настоящая правозащита – это видно и по уполномоченному по правам детей Анне Кузнецовой, и по тем реальным борцам за разные права граждан, которые стали попадать в поле зрения прессы и власти в последние годы. Да, власти – потому что именно власть и должна быть главным правозащитником.
Высшая федеральная власть – а это не только президент, но и парламент – и высшая судебная власть чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы у нас заработало реальное гражданское общество, которое стало бы самым эффективным защитником прав граждан. Потому что только в связке «Москва – народ», «Кремль – община» и может осуществиться строительство полноценной, национальной, а значит, и единственно устойчивой модели государства Российского.
Президент в этой модели является не просто гарантом прав всех граждан, но и главным правозащитником – точно так же как царь являлся главным защитником народа от злоупотреблений, притеснений, а то и злодейств «элиты». Эта связка – «гарант – народ», «самодержец – народ» – самая крепкая и самая эффективная. Самая правозащитная.
